Хребты Безумия - Говард Филлипс Лавкрафт

Мне пришло в голову, что этот шепот отличался от всего, что мне когда-либо приходилось слушать; что, несмотря на удивительную неподвижность губ шепчущего, прикрытых усами, в нем была некая скрытая сила и мощь, удивительная для сдавленной речи астматика. Я мог разобрать все слова говорящего, сидя в другом конце комнаты, а пару раз мне показалось, что слабые, но всепроникающие звуки его речи отражали не столько слабость, сколько умышленное подавление силы – причины этого были мне неясны. С самого начала в тембре голоса обнаружилось что-то раздражающее. Теперь, когда я пытался в этом разобраться, мне показалось, что сложившееся впечатление аналогично тому, которое сделало голос Нойеса таким смутно зловещим для меня. Но где или когда я с ним сталкивался, по-прежнему оставалось загадкой.

Одно было совершенно ясно – я не хотел бы провести здесь еще одну ночь. Моя жажда знаний улетучилась, растворившись в ужасе и отвращении, и теперь у меня было лишь единственное желание – побыстрее убежать из этой паутины болезненности и противоестественных откровений. Того, что я узнал, было для меня вполне достаточно. По всей видимости, странные космические контакты имели место в действительности, – но нормальному человеку, безусловно, не стоило с ними связываться.

Богохульство как будто обступило меня со всех сторон и невыносимо давило на все мои чувства. Я понял, что заснуть в эту ночь мне не удастся; я просто погасил лампу и лег на постель прямо в одежде. Это было, конечно, абсурдно, но я готовился к любой неожиданности, сжав в правой руке захваченный на всякий случай револьвер, а в левой – свой карманный фонарик. Снизу не было слышно ни звука, и я представлял себе, что мой хозяин сидит в кресле, как мертвец, в жесткой неподвижности, окруженный тьмой.

Откуда-то доносилось тиканье часов, и нормальность этого звука порождала во мне смутное чувство признательности. Однако этот звук напоминал мне еще одно обстоятельство, которое внушало тревогу, – полное отсутствие признаков животных, а теперь я осознал, что и привычные шумы дикой природы тоже совершенно отсутствовали. Если не считать зловещего плеска отдаленных вод, тишина создавала впечатление аномальности происходящего – межпланетарную пустоту – и я задался вопросом – какая неясная порча, порожденная далекими звездами, обрушилась на эту местность. Я припомнил из старых легенд, что собаки и другие животные всегда ненавидели Существ Извне, подумал о том, что же могли значить те следы на дороге.

VIII

Не спрашивайте меня, сколько длилось мое забытье и что из последовавшего было просто сном. Если я скажу, что временами просыпался, что-то слышал или видел, вы ответите, что это мне тоже только снилось и что все случившееся дальше было сном вплоть до момента, когда я выбежал из дома, добрался до сарая, в котором увидел старый «форд», забрался в него и начал безумную, бесцельную гонку по холмистой местности, которая, в конце концов, вывела меня – после многочасового блуждания по пугающим лесным лабиринтам – в деревню, оказавшуюся Тауншендом.

Вы, наверняка, не склонны будете доверять и всем остальным деталям моего рассказа: скажете, что все фотографии, звукозаписи, цилиндры, разговаривающие при помощи приборов, и тому подобные доказательства есть не что иное, как чистой воды обман со стороны исчезнувшего Генри Эйкели, самая настоящая мистификация. Вы можете даже намекнуть, что он сговорился с другими чудаками, чтобы осуществить эту глупую, но изощренную мистификацию, – что он сам организовал инцидент в Киине, когда с поезда сняли посылку с черным камнем, и что он подговорил Нойеса сделать ту чудовищную запись на восковом валике. Однако остается странным, что Нойеса так никогда и не обнаружили; что он оказался неизвестным во всех деревнях близ дома Эйкели, нигде его не знали, хотя он часто бывал в этих местах. Я хотел бы прекратить попытки вспомнить номер его автомобиля – а может быть, лучше, что я и не вспомнил. Ибо я, что бы вы там ни говорили и что бы сам я ни говорил себе, знаю, что зловещие создания Извне должны скрываться где-то в области малоизученных холмов и что существа эти имеют своих шпионов и посланцев среди людей. Держаться подальше от этих существ и их посланцев – вот все, чего бы мне хотелось в дальнейшей жизни.

Когда мой безумный рассказ побудил шерифа послать от ряд к дому, Эйкели исчез безо всякого следа. Его просторный халат, желтый шарф и ножные бинты лежали на полу в кабинете рядом с его изящным креслом, причем нельзя было понять, что еще из одежды пропало вместе с ним. Собаки и скот действительно отсутствовали, а на стенах дома и внутри его имелись необычные следы пуль; однако, помимо этого, ничего необычного обнаружено не было. Ни цилиндров, ни приборов, ни тех доказательств, которые я привез с собой в саквояже, ни странного запаха, ни вибраций, ни следов на дороге, ничего загадочного, на что я обратил внимание в последний момент.

Неделю, последовавшую за моим бегством, я провел в Бреттлборо, расспрашивая самых разных людей, которые знали Эйкели, и убедился, что все случившееся не есть плод иллюзий или сна. Странные закупки собак и боеприпасов, а также химикатов, которые осуществлял Эйкели, разрезания его телефонных кабелей, которые были записаны; вместе с тем все, кто его знал, – включая сына в Калифорнии – настаивали, что его отрывочные высказывания по поводу своих странных исследований были весьма последовательны. Солидные люди считали его сумасшедшим и, не раздумывая, заявляли, что все собранные доказательства являются лишь мистификациями, сфабрикованными с изощренностью безумца и, возможно, поддерживали его соображения во всех деталях. Он показывал кое-кому из этих простых деревенских жителей фотографии и черный камень и даже давал прослушивать ужасающую звукозапись; и все до единого твердо сказали, что следы и жужжащий голос были точно такими же, как описывали старинные легенды.

Они подтвердили также, что возле дома Эйкели все чаще и чаще можно было видеть и слышать что-либо подозрительное после того, как он обнаружил черный камень, и что это место теперь избегают все, кроме почтальона и случайных людей. Темная Гора и Круглый Холм были давно уже печально знамениты, как места, посещаемые призраками, так что мне не удалось найти людей, которые когда-либо тщательно осматривали хоть одно из этих мест. Случавшиеся время от времени исчезновения местных жителей в истории этого района были тщательно зафиксированы, среди них значилось исчезновение полубродяги Уолтера Брауна, о котором неоднократно упоминал Эйкели в своих письмах. Я даже встретил одного фермера, утверждавшего, что он своими глазами видел одно из странных мертвых тел во время наводнения в потоке вспученной Уест-Ривер, однако рассказ его был слишком путаным, чтобы относиться к нему серьезно.

Покидая Бреттлборо, я решил никогда больше не возвращаться в Вермонт и в тот момент был уверен, что решение мое окончательное. Эти дикие холмы и в самом деле были аванпостом наводящей страх космической расы – в чем я уже почти не сомневался после того, как прочитал сообщение об открытии девятой планеты за пределами Нептуна, что было предсказано пришельцами. Астрономы, даже не подозревая сами, насколько зловеще точными они оказались, назвали эту планету Плутон. Я понимал, что это – не что иное, как Йюггот – мрачный, как ночь, – и меня охватывала дрожь при попытках понять, почему ее чудовищные обитатели желали открытия своей планеты именно таким образом и именно в это время. Я безуспешно старался убедить себя, что демонические создания не намерены совершить нечто враждебное по отношению к Земле и ее обитателям.