От любви с ума не сходят - Ольга Арнольд

Может, я была неправа, уколов Вешневу, но она не должна была ни расспрашивать больную об источниках ее доходов, ни выставлять ее тунеядкой - и это в стране, где молодые и здоровые не могут найти себе работу! В конце концов, по Конституции российский гражданин имеет полное право не работать. Сейчас пенсия по инвалидности назначается независимо от того, может человек трудиться или нет, а как компенсация за подорванное здоровье. Но я понимала, что хуже после моего замечания она ко мне относиться не будет - куда уж хуже!

- Извините, но сейчас нам некогда это обсуждать - нас ждут больные, - наконец-то она начала сердиться, в глазах ее вспыхивали злые огоньки.

- Я у вас займу только пару минут, меня лично ждет суицидальный больной. Потому что я уверена, что оказавшись на воле без средств к существованию, Зеленкин тотчас что-нибудь с собой сотворит.

- Это уже ваши проблемы, а не наши. Если он психически больной - вы обязаны принять меры, а если он здоровый, то это его личное дело.

- Уважаемая Наталья Ивановна, - я снова улыбнулась ей всеми зубами сразу, - боюсь, что вы не совсем правы. Дело в том, что в Уголовном кодексе есть статья о доведении до самоубийства, и ее никто не отменял. Она редко применяется, но Богоявленская придет в ярость, если ей доложат, что мой больной покончил с собой сразу после выписки, и нам с вами не поздоровится. Конечно, до суда вряд ли дойдет, но скандал будет большой… Но я вас задерживаю, извините, - и я, подхватив пальто и забрав свои бумаги, быстро повернулась и ушла.

Последнее, что запечатлелось у меня в памяти - это выпученные глаза неопределенного члена комиссии мужеска пола.

Я бежала к себе, но ощущения победы не было, хотя теперь я была уверена, что Зеленкин не уйдет от нас с пустыми руками. И все-таки на душе у меня было тревожно - как ни странно, после выигранной, на первый взгляд, стычки с Вешневой у меня осталось ощущение смутной угрозы.

Не улучшила мне настроения и случайная встреча, которая после этого произошла у меня на шестом этаже, в неврологии, где мы с Валентином вырабатывали совместную тактику преодоления бюрократических рогаток ВТЭК. Мы сидели в большой ординаторской, расположенной как раз над той самой роковой для Александры комнатой; вдруг дверь приоткрылась, в щель заглянула небритая физиономия - и тут же исчезла.

- Слушай, это был не Викентий Плюскин? - спросила я.

- Он, родимый.

- А что он тут делает? Он же в морге работает.

- И у нас тоже. Время такое - кого найдешь на мизерную ставку санитара, чтобы менять тяжелым лежачим больным грязное белье, а он согласен. Ну и еще, конечно, ночами он тут напивается с дружками - и подружками. Я думаю, он и сейчас заглянул, чтобы проверить, чисто ли поле. У нас есть одна медсестра… Молодая девушка, но уже алкоголичка. Я случайно узнал, что вон в том углу она хранит свои запасы, - и он указал мне на спрятанную под батареей мерную колбу, до половины заполненную прозрачной жидкостью.

- Почему ты ничего не предпринимаешь?

Валентин грустно пожал плечами:

- А что я могу сделать? Вызывать ее на ковер - вызывали, и не раз. Заставить ее лечиться мы не можем. А выгнать… Ну, во-первых, она замечательная сестра, несмотря на свое пристрастие. К тому же, оставшись без работы, она совсем пропадет.

Когда я вернулась в стрессовое, мне все еще было не по себе, что этот человек - мысленно я уже называла его убийцей - так близко от меня.

18

В субботу я работала и моталась по городу с Эриком, а следующий день, воскресенье, начался для меня необычно - со звонка соседки, Гришиной матери. Она хлюпала носом; за ее спиной молча возник сын и так же молча увел Грея на утреннюю прогулку. Я провела ее в комнату, усадила и предложила чашку чая и, подумав, - сигарету.

- Рассказывайте, Алевтина Борисовна.

Все так же хлюпая носом, она поведала мне свою историю - увы, типичную для нашего времени. Я уже где-то писала, что Гришина семья теснилась впятером в двух комнатах. Они, естественно, стояли в муниципальной очереди на квартиру - и могли стоять в ней еще несколько поколений, а потому лихорадочно покупали билеты всевозможных жилищных лотерей и акции московского правительства. Они были оптимистами и верили, что судьба им улыбнется.

У Алевтины Борисовны была старшая сестра, которая предпочла взяться за решение той же самой проблемы куда более радикальным способом. Эта была вечная история короля Лира и его дочерей, где в роли неразумного монарха выступали родители Алевтины, сама она играла Корделию, а Гонерилью и Регану в одном лице исполняла ее сестра Антонина. Отец их, как инвалид войны, получил прекрасную квартиру в престижном районе; старикам там бы жить и жить - но им захотелось, чтобы дети были рядом и ухаживали за ними. Значит, решили они, мы облагодетельствуем одну из дочерей, съехавшись с ней. Младшую дочь эта идея не вдохновила - ей хватало забот со своими тремя отпрысками, терпеть еще и мамины капризы ей вовсе не улыбалось - насколько я поняла из ее рассказа, Софья Сергеевна была дама с тем еще характером.

Но до своей старшей дочери, как выяснилось, ей было далеко. В конце концов родители поддались на Тонины уговоры и переехали вместе с ней, ее мужем и внуком в прекрасную трехкомнатную квартиру на Юго-Западе - даже с двумя туалетами. Правда, в большой туалет стариков не пускали - зять его запер на ключ. В общем, очень скоро стало понятно, что внимательные детки были заинтересованы только в родительской жилплощади, а их самих воспринимали всего лишь как надоедливое к ней приложение. Облегчать родителям тяжкую ношу недугов и старческих немощей они вовсе не собирались - так что за отцом, которого частично разбил паралич, пришлось все равно ухаживать самой Софье Сергеевне, а когда и ее угораздило сломать себе шейку бедра, все заботы о маме с папой легли на плечи Корделии - то бишь Алевтины, которую, кстати сказать, Антонина нередко таскала за волосы.

Но все когда-нибудь кончается, и Софья Сергеевна наконец почти встала на ноги и решила побыстрее вернуть первоначальный статус-кво. Правда, добровольно детки разъезжаться не захотели, и ей пришлось подать заявление в суд. Как раз на следующей неделе должно было состояться очередное заседание - но позавчера, в пятницу вечером, Алевтине дозвонился отец и что-то пытался ей объяснить, но не смог - связь прервалась. Она перезвонила, но трубку на этот раз взяла сестра и грубо объяснила, что родители спят и она не будет их беспокоить. Почуяв неладное, Алевтина помчалась на другой конец города и добралась-таки до отца; беспомощный и полуодетый, он лежал на незастланной постели. Оказывается, несколькими часами раньше, когда Софья Сергеевна занималась сложной и длительной процедурой его купанья, дверь в ванную внезапно отворилась, и двое мордатых парней в белых халатах схватили ее и куда-то потащили. Она закричала; один из насильников заломил ей руки. Старый солдат попытался встать, чтобы защитить жену, но забыл про свою парализованную ногу и упал.

- Куда вы меня тащите? - кричала Софья Сергеевна, и один из мордоворотов ответил: