Элита «Эмпайр-Хай» - Айви Смоук

Кажется, меньше двединнадцати. Но я точно знаю, что никогда больше не позволю Капкейку приблизиться ко мне. Nunca, – заявила она и ткнула Роба пальцем в грудь. – Это означает «никогда», если ты не в курсе. И это наше с Бруклин любимое слово.

– Nunca. Ясно, – сказал Роб. – А что насчет третьего?

– Я не помню, что ты там назвал третьим.

– Ты все еще влюблена в Феликса? – спросил Роб.

– Я не понимаю, при чем здесь мистер Грин?

Роб засмеялся.

– Я вижу, как блестят твои глаза, когда ты смотришь на него. И уверен, что ты с бо́льшим удовольствием пригласила бы в класс мистера Хилла его, а не меня.

– Nunca.

– И это все, что ты можешь сказать? – спросил он со смешком.

– Nunca. – Кеннеди тоже засмеялась.

– Наверное, мне придется похитить ее у тебя, – сказала я.

Роб успел прошептать что-то на ухо Кеннеди, прежде чем я вырвала ее из его объятий. Сегодня вечером я наделала множество безумств, но это не означало, что Кеннеди должна следовать моему примеру.

– Дайте знать, если вас нужно подвезти домой, – сказал Роб. – Можете взять мой лимузин.

– Не волнуйся. Сами доберемся. – Мне нужно было только найти Миллера и поскорее уехать отсюда.

– Пока, Кеннеди, – сказал Роб и исчез в толпе.

Улыбка Кеннеди растянулась до ушей.

– Бруклин! – Она повернулась ко мне. – Знаешь, что он мне прошептал? – Она указала на ухо, в которое шептал Роб. – Он сказал, что не верит слухам. Что я очень красивая в этом платье. И что он готов поцеловать меня в любой момент, когда я буду в состоянии этот поцелуй запомнить. Не знаю, что Роб имел в виду, но правда же он чудесный?

– Да, это так. – Я взяла ее под руку и потащила к бару, чтобы дать немного воды.

– Как думаешь, почему он сказал, что я не в состоянии запомнить поцелуй?

– Наверное, это как-то связано с тем, что ты слишком много выпила.

– Ой, то есть он намекнул, что я пьяная? – Кеннеди захихикала. – Может, я и пьяная. Но у меня родилась одна из лучших идей на свете! – Она стала кружиться на месте, увлекая меня за собой. – Давай будем плясать, пока не протрезвеем!

Точно не сегодня. Даже если бы она сильно вспотела, все равно это не помогло бы вывести весь пунш из ее организма.

– Сначала выпьем воды, – сказала я, хватая ее за руку.

– Воды! – закричала она и начала размахивать руками в воздухе, едва не сбив меня с ног.

– Ага. Воды. – Я потащила ее прочь от танцпола. О нет! Мэтт все еще стоял у бара и смотрел на меня. Однако вид у него был уже не такой взбешенный. Но все равно он выглядел очень сосредоточенным. Я замерла на месте, когда он провел пальцем по кончику носа. А его губы слегка изогнулись в улыбке.

Почему Мэтт улыбался и подавал мне наш сигнал? Неужели он не видел всего того, ужаса, который я натворила? Я помнила, что обещала ему один танец. Но не прямо сейчас. Мне нужно было немного отдышаться.

Я развернулась на месте, а Кеннеди крикнула:

– Ура, мы танцуем!

И тут я заметила у стены Миллера. Он скрестил руки на груди и тоже, не отрываясь, смотрел на меня. И если Мэтт больше не выглядел злым, то у Миллера – наоборот. И все равно мне было намного проще подойди к Миллеру. Я потащила Кеннеди за собой.

Миллер удивленно приподнял брови, когда мы вдвоем остановились напротив него.

– Полагаю, ты все видел? – спросила я.

Он по-прежнему стоял, сложив руки на груди.

– Что именно?

Это был справедливый удар.

– Прости меня…

– Ты сказала, что будешь танцевать только с Кеннеди. Однако Кеннеди весь вечер проторчала около чаши с пуншем. И, наблюдая за ней, вместо того, чтобы смотреть, как ты танцуешь с практически каждым парнем на этом вечере… я понял, что в пунш подмешали алкоголь. Что за хрень!

– Прости.

– Ты уже это говорила. – Он провел рукой по волосам. – Нужно сказать, чтобы они вылили пунш, пока больше никто не выпил его.

– Миллер. – Я схватила его за руку. – Отвези лучше меня домой.

– Неужели больше не осталось парней, с которыми ты хотела бы пообниматься?

Я поморщилась. Но я это заслужила.

– Миллер…

– Бруклин, дай мне минуту. – Миллер прошел мимо меня. Но вместо того, чтобы направиться к бару и предупредить бармена об алкоголе в пунше, он открыл дверь и вышел из зала.

Черт.

Кеннеди повисла у меня на руке.

– Да ладно тебе. Это же такой чудесный вечер! Я пока не хочу домой. Потанцуй со мной.

– Кеннеди, я все испортила. – Мне хотелось сжаться в комок и расплакаться. Это был не чудесный, а самый ужасный вечер.

– То, что случилось на выпускном, останется на выпускном!

– Я думаю, что это не так.

– Поверь мне! Пожалуйста! – Она надула нижнюю губу. – Потанцуешь со мной?

Сегодня я подвела ее. А Миллер решил выйти на свежий воздух, чтобы охладиться. И если мы немного потанцуем, пока ждем его возвращения, то ничего плохого не случится.

– Ну ладно.

Кеннеди потащила меня на танцпол. Но я не сводила взгляда с двери. Одна песня сменяла другую, а Миллер все не возвращался.

Я начала оглядываться, ища глазами Роба. Он говорил, что мы можем поехать на его лимузине. И Феликс тоже мог бы отвезти нас домой. Он наверняка был все еще где-то здесь. Правда?

Время шло, и мое напряжение только нарастало. Внутри у меня все сжималось как в тот день, когда умерла мама. Или когда в «Эмпайр-Хай» приехала скорая помощь. Как будто начинал тикать таймер бомбы. Мне нужно было срочно уйти отсюда.

Музыка стихла, и мистер Хилл постучал по микрофону.

– Давайте поприветствуем короля и королеву нашего вечера: Джеймса Хантера и Изабеллу Пруитт! – Он хлопнул в ладоши, и Джеймс с Изабеллой поднялись на сцену, где находились музыканты и диджей. – По традиции, король и королева должны исполнить танец, – сказал мистер Хилл и отошел к краю сцены, как только на ней появились Изабелла с Джеймсом.

Изабелла забрала у него микрофон.

– А еще, по традиции, королева должна произнести речь, – сказала она в микрофон.

– Нет, этого не… – начал мистер Хилл.

Но Изабелла бросила на него один из тех взглядов, которыми обычно награждала меня, и мистер Хилл тут же закрыл рот.

Изабелла откашлялась.

– Ну, кому из вас сегодня весело?

Многие старшеклассники ответили ей радостными возгласами.

Джеймс стоял, засунув руки в карманы. Вероятно, он выкинул куда-то порванный пиджак от своего смокинга. На его белой рубашке виднелся отпечаток, напоминающий след от чьего-то ботинка. А под глазом налился синяк. И выглядел