Высший пилотаж - Елена Ласкарева

Она встряхнула букетик алых роз, который купила на углу, и вошла в комнату. За накрытым столом сидела какая-то очень торжественная мама с Машиной шалью на плечах, а напротив нее маленькая сухонькая старушка. На ней красовались сразу две шерстяные шали, словно в доме стужа была… Обе они одновременно повернулись к Маше и молча посмотрели на нее.

— Смородины нынче много уродилось, — сказала старушка.

— Да, — подхватила мама. — Машенька столько варенья наварила!

Маша недоуменно подошла к ним, протянула маме цветы. Что это с ними? Словно не замечают ее… Конечно, мама могла обидеться, но не настолько же, чтобы портить ей день рождения… Старушка мелко закивала и зачем-то тронула ножку стола.

— А ловка ли доченька?

Мама повернулась к Маше:

— Веничек возьми, замети-ка тут.

Что заметать, когда в доме вылизано все до блеска? И почему надо указывать на какие-то недостатки при гостях? Маша поджала губы и пошла на кухню. Не спорить же сейчас в присутствии этой старушки… Она вернулась с веником и для вида махнула несколько раз по паласу.

— Все?

— Вот теперь хорошо, — удовлетворенно сказала старушка.

Цирк какой-то! Все настроение испортилось. Обязательно надо было унизить ее? Маша стряхнула в ведро абсолютно чистый совок.

— Ну что, матушка? К делу перейдем? — спросила старушка.

— Перейдем, Митрофановна, — просияла мама.

Старушка приосанилась и неожиданно звучным голосом начала, искоса поглядывая на Машу:

— Через реку ехали — броду искали, да в стремнину попали. Обсушиться бы…

— Будьте добреньки… — как-то суетливо поддакнула мама.

— По ярмарке гуляли, да ничего не сыскали. А тут видим, дом стоит, в доме девица сидит… У вас товар — у нас купец, настоящий молодец, — нараспев зачастила старушка.

Что это? Где-то Маша слышала уже… или читала… Кажется, так в старину говорили свахи… Ах, вот оно что! Ну, мама, удружила! Подстроила специально! Небось бегала к кому-то, искала эту старушонку с нехитрым набором «приличных и непьющих»… Фу, позор-то какой! Просто водевиль! Перезрелая барышня на выданье, суета в доме да никчемные женишки… «Женитьба»…

Маша решительно подошла к столу.

— Вот что, — сказала она решительно. — Прекратите эту комедию. Стыдно же, взрослые люди!

— Ты что! — испуганно всплеснула руками мама. — Замолчи!

— А почему? Разве это меня не касается?

— Ты послушай, Прасковья Митрофановна сватать тебя пришла. За хорошего человека…

— А ты его видела? — перебила Маша. — Кто он? Как зовут?

— Не велено говорить, — заметила старушка.

— Значит, тебе все равно, за кого меня выпихнуть? Лишь бы с рук сбыть?

— Так узнаешь… познакомишься… — лепетала мама. — Может, сладится, понравитесь друг другу…

— Я в благодетелях не нуждаюсь! — гордо заявила Маша. — Не надо думать, что я сплю и вижу, как бы замуж выскочить, все равно за кого!

— Ох, непочтительна девица, — укоризненно покачала головой Митрофановна.

Но мама неожиданно вступилась:

— Вы не слушайте, это она сгоряча. Не понимает… — Она всхлипнула. — Я вот на пенсию вышла… Сижу одна как перст… А мне бы внуков понянчить…

— Ты горячку-то не пори, — строго сказала старушка. — Мать послушай. Она дурного не посоветует. И я абы за кого не сватаю. Мужчина видный, состоятельный, по тебе давно сохнет, да с какого боку к такой фыркалке подступиться не знает.

Кто это по ней сохнет? Да еще состоятельный? Уж не Антон ли Белецкий это все подстроил? Не мытьем, так катаньем? Или это тонкая месть за ее насмешки? Вот уж потом раззвонит всем, животики надорвут, как Маша губы раскатала, что ее просватали…

Она твердо велела:

— Уходите. И передайте вашему заказчику, что кота в мешке мы не берем. Пусть сам приходит, если не трус. Да, пусть приходит, я сама с ним поговорю. — Она насмешливо прищурилась: — Только ручаюсь, что у него кишка тонка, он и носу не покажет.

Митрофановна с достоинством поднялась и поправила на плечах свои шали.

— Хорошо, девица, я ему передам. Ждите гостя дорогого. Ты, Наталья Петровна, питья медового свари к завтрему. А теперь руку давай, вкруг стола обойдем.

Она взяла мать за руку и трижды обвела вокруг стола.

— Зачем это? — удивилась мать, покорно следуя за ней.

— Положено. И дверь вашу спиной затворять не стану. Приглянулись вы мне.

Она запахнула на груди шали и с достоинством удалилась, перекрестившись напоследок в пустой угол.

— Ну и подарочек… — глядя на захлопнувшуюся дверь, протянула Маша. — Хороший сюрприз! Говори откровенно, мама, где ты ее откопала? Кто посоветовал? Тетя Клава?

— Она сама пришла. — На лице у мамы застыла жалкая гримаска. — Правда, Маша… Я думала, ты с работы, дверь открыла… А она крестится, кланяется, на порожек что-то сыплет… А потом в лоб: сваха, мол. Я так обрадовалась…

— Обрадовалась, — вздохнула Маша. — Сама бы подумала: откуда? Кто меня сватать явится? Если бы был кто, я бы тебе сказала… — И тут же подумала, что врет: даже под пыткой она никому не призналась бы в своем чувстве к Ионе…

— Я думала, может, на даче с кем познакомилась… Бабка-то деревенская… Осталась ты там неожиданно… Может, роман…

— Романы в книжках, — отрезала Маша.

— А вдруг она правду говорила?

Маша обняла мать за плечи.

— Мне кажется, это просто чья-то глупая шутка. Давай забудем. Сейчас пирог съедим, и спать. Я так устала сегодня…

— Конечно. — Мама сразу вскочила и засуетилась. — Сейчас горячее подогрею…

Иона надел новый костюм и туго затянул галстук. Черт, чувствует себя полным идиотом. Даже руки дрожат от волнения. Никогда не терял он самообладания, даже в самых критических ситуациях, когда стоял выбор между жизнью и смертью, а сейчас поджилки трясутся…

— Назвался груздем — полезай в кузов, — сказала Прасковья Митрофановна. — Все будет ладом, милок. Держись твердо да уверенно. Придешь с миром — уйдешь с пиром.

Иона в сотый раз пригладил перед зеркалом всклокоченный чуб. В минуты волнения мальчишеский вихор вставал на голове дыбом и безнадежно портил всю прическу.

«Красуюсь, как баба, — недовольно подумал он. — Сейчас бы грамм пятьдесят для храбрости…» Нет, нельзя. Маша разозлится, если учует запах спиртного. Он уже показал ей себя во всей красе… Иона сел в «мерседес» и закурил. Тут же запиликал телефон. Звонила Леночка.

— Иоанн Алексеевич, вы сегодня будете? Здесь три клиента записались на полет.