Геродот - Игорь Суриков

На острове Закинф, расположенном уже не в Эгейском, а в противоположном ему Ионическом море, к западу от Греции, Геродот тоже побывал и, будучи любителем разных диковинок, описал тамошнюю интересную природную достопримечательность: «…Я сам видел, как на Закинфе из озера и из источника добывали смолу. Есть там также и много озер. Самое большое из них 70 футов в длину и ширину, а глубиной в 2 оргии. В это озеро опускают шест с привязанной на конце миртовой веткой, а затем извлекают из воды смолу на ветке. Смола эта имеет запах асфальта… Затем смолу выливают в яму, выкопанную близ озера. Когда яма наполнится, смолу разливают оттуда по амфорам. Предметы, попадающие в озеро, проходя под землей, появляются затем в море. А море находится в 4 стадиях от озера».

Какими ветрами занесло Геродота на Закинф? К истории Греко-персидских войн этот остров не имел никакого отношения, и специально посещать его в процессе подготовки труда не было никакой необходимости. Возможно, галикарнасец поплыл туда просто из любознательности, чтобы посмотреть редкое явление — источники ископаемой смолы. Впрочем, можно предположить, что историк побывал там проездом. Если огибать Пелопоннес (а этот маршрут был одним из вариантов важнейшего морского пути из Эгеиды на запад и северо-запад), Закинф было не миновать. После него путь разделялся на две ветви: одна уводила к Южной Италии и Сицилии — там Геродот, безусловно, побывал, ведь он участвовал в основании Фурий; другая ветвь шла в Адриатическое море вдоль побережья Эпира — крайней северо-западной области Греции.

Хотя Эпир, как и Закинф, никак не был связан с Греко-персидскими войнами, «Отец истории» его тоже посетил. Да и не мог этого не сделать столь благочестивый человек, чрезвычайно любивший всевозможные храмы, святилища, оракулы… Ведь один из самых известных греческих оракулов находился в горах Эпира, в местечке Додона. Это был оракул Зевса, и о нем Геродот с уважением пишет: «Это прорицалище считается древнейшим в Элладе» (II. 52).

В Додоне он слушал предания местных жрецов и жриц о происхождении оракула: «Две черные голубки улетели из египетских Фив, одна — в Ливию, а другая к ним в Додону. Сев на дуб, голубка человеческим голосом приказала воздвигнуть здесь прорицалище Зевса. Додонцы поняли это как волю божества и исполнили ее» (II. 55). Геродота, понятно, не могла устроить эта храмовая легенда, и он дает мифу рационалистическое толкование: на самом деле это была египетская жрица из Фив, похищенная финикийцами и проданная в рабство в эти северные места. «Здесь, в плену, будучи рабыней, она основала под мощным дубом святилище Зевса… Когда она научилась затем эллинскому языку, то устроила прорицалище… Голубками же, как я думаю, додонцы называли этих женщин потому, что те были из чужой страны и, казалось, щебетали по-птичьи. Когда затем голубка заговорила человеческим голосом, то это значит, что они теперь стали понимать женщину… Когда же они называют голубку черной, то этим указывают на то, что женщина была египтянкой» (II. 56–57).

Непосредственно к северо-востоку от Эпира лежала Македония. От другой северогреческой области, Фессалии, она была отделена горным массивом Олимп, считавшимся обиталищем богов. Можно ли Македонию считать частью Греции, а населявший ее народ эллинами — по этому вопросу с Античности до сего дня нет единого мнения. Македонии предстояло прославиться много позже времен Геродота. Именно оттуда в IV веке до н. э. пришло объединение Греции под гегемонией властного царя Филиппа II, и оттуда же великий сын Филиппа — Александр III Македонский — начал свой грандиозный поход против Персидской державы, завершившийся ее полным подчинением. Но во времена «Отца истории» Македонское царство было периферийным и довольно незначительным участником межгосударственных отношений.

В начале V века до н. э. македонский царь Александр I вынужден был стать персидским вассалом. В составе войска Ксеркса он участвовал во вторжении в Грецию 480–479 годов. Ксеркс нередко использовал Александра в дипломатических целях, для разного рода тайных переговоров, особенно часто посылал его к афинянам.

Александр I часто упоминается на страницах труда Геродота, причем личность его представлена в куда более позитивном свете, чем он, казалось бы, заслуживал. Вспомним, как немилосердно описал «Отец истории» поведение фиванцев. Македонский царь делал то же самое: дал «варварам» землю и воду, участвовал в войне на персидской стороне. Тем не менее Геродот постоянно пытается обелить его, для чего пускает в ход даже не очень похожие на истину рассказы. Так, историк пишет, что при первой попытке Ахеменидов поставить Македонию под свое владычество (около 513 года до н. э.) прибывшие от них послы были перебиты, причем убийство их организовал именно Александр, тогда еще бывший наследником престола (V. 17–21). Если бы это соответствовало действительности, то не сидеть бы потом Александру на троне вассальным персидским царьком и не участвовать бы в походе Ксеркса, а висеть на столбе с содранной кожей. Персы умели награждать тех, кто добровольно подчинялся, но умели и карать, если им оказывали демонстративное неповиновение. Александр выведен у Геродота как тайный поборник дела эллинов, по сути — их агент в персидской ставке, своего рода «античный Штирлиц». Он будто бы регулярно приезжал к греческим командирам или присылал людей, чтобы оповещать силы Эллинского союза о планах врага. Почему-то его хитрости персидскими вождями так и не были разгаданы.

Симпатии галикарнасского историка к Александру — даже вопреки фактам — настолько очевидны, что не вызывает сомнения: Геродот находился в дружественных отношениях с македонской царской династией Аргеадов и передавал сложившуюся в ее среде традицию. То, что он бывал в Македонии, — тоже совершенно ясно. Он говорит об этих местах как очевидец, хорошо их знающий. Например: «От озера Прасиады ведет кратчайший путь в Македонию. К озеру непосредственно примыкает рудник, который впоследствии приносил Александру ежегодный доход — талант серебра. За этим рудником возвышается гора под названием Дисорон, а за ней уже — Македония» (V. 17).

О пребывании Геродота в Македонии есть и независимые свидетельства, правда, в позднем источнике — уже знакомом нам византийском словаре «Суда». «Некоторые же говорят, что он умер в Пелле» (статья «Геродот»). «Гелланик же жил с Геродотом у Аминты, царя македонян, во времена Еврипида и Софокла» (статья «Гелланик»). Как почти всегда в «Суде», сообщения содержат серьезную путаницу. Город Пелла во времена Геродота действительно уже существовал и в «Истории» упоминается: «На узкой прибрежной полосе в Боттиеиде (одной из областей Македонии. — И. С.) лежат города Ихны и Пелла» (VII. 123). Но столицей государства он тогда еще не был, а стал ею только в самом конце V века до н. э., когда Геродота уже не было в живых.

Вторая ошибка более серьезна. Кто такой упоминающийся здесь «Аминта, царь македонян»? При Геродоте такого не было. За время жизни «Отца истории» на македонском престоле правили только два царя: уже знакомый нам Александр I (498–454) и его сын Пердикка II (454–413). Если не с обоими, то, во всяком случае, со вторым Геродот уж точно был знаком, хотя в его труде этот Пердикка ни разу не назван по имени. А вот Аминта в нем фигурирует. Это, по всей вероятности, и ввело в заблуждение автора византийского словаря. Но речь у Геродота идет об Аминте I, отце Александра I. А Аминта I царствовал еще в конце VI века до н. э., а другие носители того же имени — Аминта II и Аминта III — находились у власти значительно позднее, в IV веке до н. э., когда Геродота уже не было в живых.