Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь - Диана Чемберлен

– Или мы с Эйденом выберем первое имя, – подхватила я, – а Сиенна сможет выбрать второе.

В итоге мы вчетвером принялись вспоминать разные имена и вскоре уже, взяв бумагу, составляли список и смеялись в основном над предложениями Сиенны. Ей нравились имена типа Оушен, Стар, Эхо или Тьюлип. Она говорила исключительно серьезно, и я порадовалась, что мы не предоставили ей карт-бланш в выборе имени.

– А как насчет Натали? – предложил Эйден.

Я бросила на него взгляд через стол. Думая о том, что нашу еще не родившуюся дочь мы назовем Сарой, вторым именем для нее мы выбрали Натали. Думаю, мне не хотелось бы, чтобы какое-то имя напоминало о потере ребенка, но он с невинным видом посмотрел на меня.

– Как ты думаешь? – спросил он.

– Натали Эхо, – вдруг произнесла Сиенна.

Натали Эхо Джеймс. В звучании этого имени было нечто столь изумительное, что я невольно рассмеялась. Неужели безрассудство этого вечера заставит меня полюбить такое имечко? Я не осмелилась одобрить его сразу, опьяненная реальностью того, что мы с Эйденом – почти наверняка – станем родителями.

– Давайте внесем его в список, – предложила я.

– Во главу списка, – добавил Эйден.

И у меня вдруг возникло ощущение, что мы окончательно выбрали имя для нашей дочери.

После ужина, пока еще не стемнело, Эйден повел Сиенну в наш сад, а мы с Джинджер занялись уборкой. Протерли стол, загрузили посудомоечную машину и к тому времени, когда на кухню зашел Эйден, уже заваривали кофе. Он пришел один.

– А где же Сиенна? – спросила я.

– Я оставил ее в детской, – ответил он. – Ей захотелось просмотреть книжки, которые ты купила.

Я достала из холодильника нежирные сливки и поставила их на стол.

– Надеюсь, вы вдвоем сумеете нарезать персиковый пирог, а я пока сообщу ей, что десерт готов, – сказала я, выходя в коридор.

Еще из коридора я услышала, что Сиенна хлюпает носом. Войдя в детскую, я обнаружила, что она сидит на полу, скрестив ноги, держа на коленях раскрытую книгу. По щекам Сиенны текли слезы, и я вдруг испугалась. Меня напугали ее слезы.

– Сиенна? – Я опустилась рядом с ней на пол и мягко обняла ее за плечи.

Она героически попыталась улыбнуться, показав мне обложку книги. «Навсегда» [36]. О да. Эту книжку трудно читать без слез.

– В детстве я читала эту книжку, – всхлипнув, сообщила она. – Но, честно говоря, думаю, что начала понимать ее только сейчас.

Я вспомнила эту историю. Она рассказывает о матери, которая, обнимая по вечерам своего ребенка, обещает любить его всю жизнь. Она обнимает младенца, и начинающего ходить шалуна, и бунтующего подростка, и мужчину на пороге зрелости. И тогда они меняются ролями, и уже взрослый сын обнимает свою хрупкую мать, обещая любить ее вечно.

Сиенна взглянула на меня, ее большие взволнованные глаза поблескивали за линзами очков в рыжей оправе.

– Кого из нас будет обнимать наша выросшая девочка? – прошептала она, глядя на меня полными слез глазами, и совершенно неосознанно я вдруг крепко обняла ее, чувствуя, что по моим собственным щекам побежали слезы.

Когда наконец я отпустила ее, мы обе застенчиво улыбнулись, и именно в тот момент я поняла, что при всех моих страхах и опасениях мне хочется, чтобы Сиенна прочно вошла в жизнь моего ребенка. Мы все станем от этого только богаче.

Моррисон-ридж

На следующее утро после скандального вечера в доме Стейси я встала в шесть утра, пока все в доме еще мирно спали. Даже не почистив зубы, я поднялась по склону Адского провала и направилась в лесной домик, крепко сжимая в кармане шорт фотографию Криса. Теперь я боялась хранить его фотографию дома, опасалась того, что мама может найти и выбросить ее. Полночи я любовалась на его лицо, вспоминая, как он ласкал меня, как довел до потрясающего ощущения и как прошептал, выходя из дома: «Я люблю тебя». Я вспоминала о нем целую вечность перед тем, как уснуть.

В сторожке я забралась на кровать и вытащила из стены поддельную плитку. Хранившиеся в тайнике сокровища вдруг показались мне глупыми. Какие-то ракушки и акулий зуб. Стеклянная птичка и высохший букетик. Отсыревшая пачка сигарет. В общем, дурацкие пустяки. Спрятав в тайник фотографию Криса, я вставила на место поддельный камень и слезла с кровати, едва взглянув на афиши темноволосых парней, которые уже не так много значили для меня.

Вернувшись домой, я почистила зубы, умылась и направилась к лестнице. Меня ужасала перспектива увидеться за завтраком с любым из родителей. Я уже начала спускаться, но застыла на одной из верхних ступенек, услышав доносившийся из гостиной мамин голос. Опустившись на ступеньку, я прислушалась, пытаясь оценить степень ее недовольства. Я надеялась, что хороший сон смягчил ее вчерашний гнев. Но почему-то ее голос звучал совсем иначе.

– Так ты собираешься еще и вознаградить их за такое ужасное поведение? – возмущенно произнесла она.

– Но у меня уже куплены билеты, – ответил папа.

Концерт. Я едва не забыла о нем.

– Чему же послужит такого рода урок? – возразила мама. – Она не слушается нас, а ты повезешь ее на концерт? Кроме того, я запретила ей отныне видеться со Стейси. Эта девочка живет совершенно безнадзорно.

– Но Стейси же не виновата в том, что за ней никто не присматривает, – в своей обычной спокойной манере ответил папа.

– Ты говоришь прямо как Молли! – воскликнула мама. – Стейси оказывает на Молли ужасное влияние.

– Дорогая, Молли нуждается в Стейси, – мягко возразил папа. – Именно сейчас ей нужна хорошая подруга.

– Хорошая подруга действительно нужна, – заметила мать, – но Стейси Бейтман ни в коей мере таковой не является. – Ее голос звучал устало, и я поняла, что она сдается. Этот раунд папа, видимо, выиграл.

– Да, Стейси нуждается в родительских советах, – примирительно произнес он. – Может, нам удастся направить ее в правильную сторону.

– Не кажется ли тебе, что у нас сейчас и без того забот по горло? – спросила мама. – Мы не сможем исправить недостатки воспитания этой девочки. Она всю жизнь провела с дерьмовыми родителями. И вообще, мне пора на работу, – добавила она. – Я уже опаздываю.

– Давай отложим этот разговор, – предложил папа. – И до твоего ухода лучше просто споем арию.

– Ох, Грэхем. – До моей ступеньки на лестнице донесся мамин вздох. – Порой мне не верится, что ты психиатр. Ты бываешь таким наивным. Мне не хочется петь никаких идиотских арий. Не думаю, что нам удастся решить хоть какие-то проблемы. И мне по-прежнему кажется, что идея поездки на этот концерт чертовски ошибочна.