Красный космос - Михаил Савеличев

– Смерть – удел одиночек, – сказал Антипин.

– Я – одинока, – сказала Зоя. – У предателя не бывает друзей.

– Не клевещи на себя, – строго сказал Антипин. – У тебя много друзей. Я – твой друг.

– Но ведь вы умерли, – робко сказала Зоя.

– Кто тебе сказал такую чепуху? – расхохотался Антипин. – Разве я могу умереть? Меня всегда можно починить! И тебя можно починить.

– Вы ничего про меня не знаете. – Зоя попыталась улыбнуться, но лицо давно превратилось в посмертную маску. – Вы не знаете, что из-за меня погиб мой лучший друг. Я струсила… а он погиб.

– Не говори так, – Ефрем Иванович покачал головой. – Не клевещи на себя.

– Он отдал мне все, понимаете? Свою жизнь, свою мечту, свое место в жизни. Ведь это он должен был вступить в отряд космистов и полететь на Марс. Он, а не я. И тогда ничего бы не случилось. Ничего. Все было бы хорошо. А я бездарно растратила…

Ефрем Иванович не прерывал. Слушал внимательно. Последнюю исповедь. То, что можно рассказать только еще одному мертвому, а не шаромыжнику в рясе.

– Не наговаривай на себя, – строго сказал Антипин. – Это – не ты, это – он.

Кто он?

– Марс. Он пропитан древней смертью и несбывшейся надеждой, понимаешь? Некрополе высочайшей напряженности. Здесь все вокруг пронизано некрополем. А ты… ты в таком состоянии… – Антипин колебался, подыскивая слова. – В общем, отсюда надо спускаться.

Что у него в руках? Какая-то доска?

– Будем спускаться на этом. – Антипин показал ей нечто, что действительно похоже на доску, а на самом деле – обычная платформа для перемещения малогабаритных грузов на слаботочных антигравах. Работают исключительно в полях слабого тяготения, на Земле практически бесполезны. А вот на Марсе – в самый раз.

– Слишком долго, – говорит Зоя. – И зачем – вниз?

– Когда-то я неплохо катался на горных лыжах. – Антипин наклонился, регулируя платформу, и она повисла над землей. Ловко вскочил, забалансировал. Платформа почти чиркала камень. – Спуск с высочайшей вершины Марса на грузовой платформе – чем не приключение? – Антипин ловко соскочил на землю.

– Ничего не получится, – сказала Зоя. – У вас ничего не получится. Если только это не мой предсмертный бред.

– Бред? Предсмертный? – Ефрем Иванович приподнял брови – будто строго удивился, что лучшая ученица отвечает неправильно на простой вопрос. – Мы, Зоя, материалисты. Мы не верим в существование божественной души, мы верим в силу духа и в силу воли. То и другое нам не занимать. Скоро на Марс сядет «Красный космос», и нам надо поспеть к месту его посадки. Ты готова?

Зоя не успела ответить, как оказалась у него на руках. Она ничем не могла помочь ему, но Ефрем Иванович в помощи не нуждался.

– Так Эрг Ноор нес на «Тантру» Низу Крит, помнишь? – Антипин подмигивает. – А сейчас самый ответственный момент – взгромождение… – они мягко покачиваются, будто на волнах. – Отталкиваемся, отталкиваемся и начинаем ехать. Ой-ей!

Зоя ничего не видит. Только профиль Антипина на фоне багрового неба. И еще ощущение скольжения. Мягкий толчок – включились двигатели платформы. Совсем слабенькие – только преодолеть инерцию. Но для спуска с горы – в самый раз.

Платформа набирала скорость на резких спусках и замедлялась на очередном плато. И когда казалось, что они вот-вот остановятся и придется тратить драгоценный заряд на очередной импульс, плато вновь сменялось спуском.

И еще она могла смотреть назад. На вырастающую в поднебесье высочайшую вулканическую кальдеру. Место ее падения. Окончательного и бесповоротного. Место, где из нее родилась подлинная суть, оставив лишь эту мертвую оболочку, которую зачем-то тащат вниз, будто там, внизу, есть хоть что-то, что может ей помочь.

Она подозревала, что ничего этого нет. Все – бред. Не может ей прийти на помощь Антипин, который не только умер, но и тело его осталось там, в невообразимой дали. Не может никто спускаться на грузовой платформе по склону Олимпа так же, как залихватский островитянин скользит на доске по гребню огромной волны. Не может мертвое тело что-то думать, смотреть, говорить и чувствовать, если, конечно, это не тело заг-астронавта.

Конечно, Марс – странное место, и человечество издавна это ощущало. Одни только каналы чего стоят! Красный Марс. Древний Марс. Только здесь могли жить красавица Аэлита и множество других красавиц и принцесс. И только отсюда спрутоподобные кровопийцы могли отправиться на Землю, чтобы с помощью боевых треножников попытаться ее поработить.

Но самая бурная и безудержная фантазия проигрывает перед тем, чем действительно оказался Марс. Огромная машина возрождения цивилизации, погубившей саму себя. Построенная, отлаженная, взведенная, но так и не запущенная. Часовой механизм, дожидавшийся часа, когда чье-то неосторожное движение запустит последний отсчет.

И вот он щелкает: раз-два, раз-два, раз-два. И лишь глухой не расслышит столь грозного предвестника.

Раз-два, раз-два, раз-два.

– Мы спустились, – сказал Антипин. – Понимаешь? Мы спустились. Перед нами – море. Песчаное море. И волны. Никогда такого не видел – чтобы по песку прокатывались волны. Странное явление.

Ефрем Иванович все еще держал Зою на руках. Как Эрг Ноор Низу Крит. Показывал ей безбрежное пыльное море, по которому ходили песчаные волны. Будто что-то скрывается под песком. Огромные черви. Огромные стеклянные черви, одна из туш которых торчит неподалеку.

Кольчатое тело наполовину выступает из песка. Выпирает стеклянной громадиной. Как купол города, какой представляли себе энтузиасты освоения Марса. Багровые отсветы не позволяли рассмотреть, что внутри. Поднимался ветер и нес клочки пыли.

– Скоро буря, – сказал Антипин. – Нам лучше укрыться в палатке.

Он укладывает ее на плоский камень, выступающий из песка («Жертвенник», – отчего-то мелькает у Зои странная мысль), а сам, словно фокусник, извлекает из распахнутой дверцы на груди… нет, не сердце, конечно же… всего лишь туго свернутый свиток походной палатки. Еще одно чудо советских изобретателей. Хлопок пиропатрона, надувается купол, способный вместить нескольких человек, и не только вместить, но и защитить от бури.

Пока палатка надувалась, Антипин рассматривал выступающее среди пыльных волн тело стеклянного червя.

– Транспортная система, – догадался Ефрем Иванович. – Понимаешь? Транспортная система!

Зоя не понимала. Ей все безразлично. Ей все равно.

– Несколько уровней, – продолжал Антипин. – С десяток уровней. У каждого – своя магистраль… интересно, каков принцип движения тех колес? То, что они – транспорт, и ежу понятно. В центре – гондола, там же пульт… и седалище… да, седалище… Интересно… на какую глубину они уходят? Масштаб, судя по всему, циклопический… Башня Цандера по сравнению с этим – сущий пустяк…

Он продолжал бормотать, говорить сам с собой. Он покорен увиденным.