Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз

И это, – предупреждал Дарре своих слушателей, – случится отнюдь не в отдаленном будущем:

СЕГОДНЯ нам кажется очевидным, что мир начал сползать в войну не в 1939 г., а четырьмя годами ранее[566]. В октябре 1935 г. Муссолини безо всякого повода напал на Абиссинию. К маю 1936 г. император Хайле Селассие отправился в изгнание, а итальянцы установили в стране жестокий режим: жертвой геноцида пали сотни тысяч эфиопов. Два месяца спустя, в июле 1936 г., офицеры, принадлежавшие к правым кругам, подняли мятеж против только что избранного правительства Народного фронта в Испании. Через несколько недель страну охватила кровопролитная гражданская война. На другом краю мира хрупкий баланс был разрушен б марта 1936 г. переворотом, в результате которого либерального японского премьер-министра Окаду Кэйсукэ сменил воинственный министр иностранных дел Хирота Коки. К лету 1937 г. в Китае возобновились военные действия. Нацистская Германия постаралась ни у кого не оставить сомнений в отношении того, на какую сторону приведет ее растущая поляризация мировой политики. Гитлер поддержал Муссолини в Африке и, воспользовавшись тем, что внимание англичан и французов было отвлечено, ввел немецкие войска в Рейнскую область, тем самым пойдя на вопиющее нарушение Версальского договора. Летом 1936 г. принадлежавшие люфтваффе транспортники Ju-52 переправили Франко и подчинявшиеся ему мятежные войска из Марокко в европейскую часть Испании. Через несколько месяцев летчики из германского легиона «Кондор» вели бои над Мадридом. Вскоре после этого, в ноябре 1936 г., Германия заключила антикоминтерновский пакт с Японией – главным агрессором в Азии.

Угроза войны была очевидна – собственно говоря, настолько очевидна, что к концу 1936 г. главный мировой страховщик – лондонский Lloyds– прекратил страховать собственность на случай войны[567]. Вопрос заключался в том, неизбежна ли война. Правительства и Франции, и Великобритании изо всех сил старались избежать крупного конфликта – не из-за боязни поражения, а потому что считали, что в выигрыше останутся только державы, занимающие окраинное положение: США, Советский Союз и Япония. Сильно упрощая ситуацию, можно сказать, что их ответ на действия Германии складывался из трех элементов[568]. И для Франции, и для Великобритании главным приоритетом являлась гарантия возможности переговоров с позиции силы – поэтому обе страны начиная с 1936 г. предпринимали серьезные попытки ответить на германское перевооружение, укрепляя свою обороноспособность[569]. Вторым ключевым элементом служили попытки хотя бы отчасти возместить ущерб, нанесенный Великой депрессией, и в какой-то мере восстановить экономические связи между тремя главными западными державами – Францией, Великобританией и США[570]. Начиная с 1933 г. и Великобритания, и США постепенно оправлялись от рецессии, но они никак не могли прийти к согласию в отношении поставленного Америкой на повестку дня вопроса о либерализации торговли. В свою очередь, Франция страдала в удушающих тисках золотого стандарта. Наконец, третий и наиболее известный аспект умиротворения заключался в попытках изобрести такой пакет уступок, которого бы хватило для того, чтобы соблазнить Гитлера к участию в долгосрочных договоренностях о поддержании мира в Европе. Рузвельт после своего переизбрания в ноябре 1936 г. вернулся к идее активного участия США в глобальной политике, павшей жертвой бурных событий 1932–1933 гг. Президент выдвинул идею о второй Европейской мирной конференции, где можно было бы обсудить вопросы разоружения, торговли и перераспределения колониальных владений и соответствующих источников сырья[571]. Однако британцы проявляли осторожность. В Лондоне не было единого мнения по поводу того, насколько можно доверять Соединенным Штатам. Что более важно, британцы были готовы говорить о разоружении, стоявшем на первом месте в программе Рузвельта, лишь нарастив свой оборонный потенциал. Поэтому всеобщей конференции пришлось дожидаться того момента, когда Британия в достаточной степени усилит свою воздушную оборону. Однако Чемберлен (премьер-министр с 1937 г.) отдавал предпочтение постепенному подходу, предлагая уступки в отношении колоний, торговли и кредита в надежде на то, что это откроет путь к соглашению о поддержании мира и безопасности.

Позиции сторонников умиротворения серьезно укрепляло то, что гитлеровский режим после бури негодования, которую вызвала ремилитаризация Рейнской области в марте 1936 г., как будто бы вступил в фазу относительной «респектабельности». Летом 1936 г. Германия принимала у себя спортсменов всего мира, приехавших на берлинскую Олимпиаду в сопровождении армии журналистов. Невзирая на недовольство Геббельса, немецкая пресса все же получила приказ активно освещать победы Джесси Оуэнса и других афроамериканских атлетов[572]. В 1937 г., на Парижской всемирной выставке, павильон Германии входил в число главных приманок для посетителей[573]. Гитлеровский режим на пятом году своего существования мог подавать себя в качестве образцовой диктатуры. Безработица снизилась до ничтожного уровня. Экономика страны находилась на подъеме. Жизнь миллионов германских домохозяйств входила в более-менее нормальную колею[574]. Волна жестоких репрессий в 1933–1934 гг. сделала свое дело. Число заключенных в концентрационных лагерях Гиммлера сократилось до нескольких тысяч. На какое-то время даже насаждавшийся режимом антисемитизм сбавил тон. По сравнению с агрессией, развязанной фашистской Италией в Африке и Японской империей в Китае, не говоря уже о широко освещавшихся сталинских показательных процессах, гитлеровский режим выглядел на удивление вменяемым. Разумеется, были и те, кого не покидала уверенность в том, что мир невозможен, пока Гитлер находится у власти. Но такие находились в меньшинстве. Большинство британцев и французов, какую бы неприязнь ни вызывал у них гитлеровский режим, явно были готовы освободить в Европе место для авторитарной Германии. После 1936 г. западные державы предлагали ей такой миропорядок, при котором внутренняя силовая структура гитлеровского режима не подвергалась бы никаким или почти никаким угрозам, а Третий рейх имел бы возможность найти свое место в восстановленной системе международной торговли и финансов.