Наследник из Сиама - Лариса Соболева

Каждому воздастся по делам его

Ночь хранила покой. Она была безветренной и не слишком холодной, светлой и настолько тихой — слышался шепот звезд. Эта ночь обнадеживала, суля удачу, она словно толкала вперед невидимой рукой, Филька невольно поддавался искушению бежать из города. Он стоял на окраине среди покосившихся крестьянских изб, грел своим дыханием руки и всматривался туда, где черная полоса с неровностями вверху манила свободой. Там лес, перебежать его до ближайшей деревни — сущий пустяк, но велика опасность.

— Эх, кабы лошадь…

Другим путем из города не выбраться, везде посты — Фильку стерегут. И расставлены умно — не пробраться, обязательно заметят, да не пара человек на каждом посту, а больше. И все по очереди греются в наспех сколоченных будках, где горит огонь в железных печурках, тепло, есть горячая еда и чай, а у Фильки ничего этого нет. Он голоден. Ему холодно. Голод и холод — это смерть вскорости, а там, где неровная черная полоса, — жизнь лукаво улыбалась. Стоит перебежать через лесок, постучаться в первый дом, народ добр к отверженным, примут и обогреют…

Другой раз он был бы горд, что столько ненавистного полицейского люду поднял, но не в эту сладкую ночь, обещавшую удачу. Он бродил по окраине города, чуя запах еды, у него ни денег, ни убежища нет, не спал столько времени… Филька выкурил последнюю цигарку и, поправив шапку, которая уже не давала тепла, словно молитву прочел:

— Ну, была не была!

И под его сапогами заскрипел сухой снег, Филька шел к черной полосе, откуда манила его надежа, куда отвез он Виолу, никому не нужную девку. И надо ж такому случиться — выжила она. Эх, как же он просчитался! Если ее, раненную смертельно, не почуяло зверье, то ему нечего бояться. Филька шел все уверенней, подходя к лесу, взмок, аж пар шел от него, наконец разогрелось тело.

Граница. Несколько шагов — и ты в лесу. Там, в черном проеме, стояла мертвая тишина. Филька вытащил нож из-за голенища, перекрестился, он хоть и душегубом стал, а веры не потерял. Правда, Бог не помогает таким, как он, да разве ж по своей воле Филька преступил законы Божьи и человечьи? Нет. Неправда множилась. Неправда заставила. Горечь подтолкнула. Отчего кто-то богат без меры, а он, Филипп Рожкин, — нищий оборванец? Это ж кто устроил эдакую несправедливость?

Он вошел в лес. Шел, прислушиваясь и сжимая рукоять ножа, но в этой тишине ничто ему не угрожало. Филька торопился, но сдерживал себя, дабы не перейти на бег, отнимающий силы. Ах, как хорошо-то в лесу! Дух хвои обострял чувства, радость заполняла Фильку, хотя не прошел и четверти пути. Но что это?

Мелькнули желто-зеленые огни… и пропали. Показалось? Филька не хотел думать о плохом, гнал от себя подлые мысли прочь и ускорил шаг. Да лес не дорога мощеная. В лесу овражки, валежник, буераки, засыпанные снегом, то и дело Филька проваливался да выбирался. Провалившись еще раз, он стал подниматься по пригорку… а прямо над ним два огонька… Он понял, кто это.

— Ах ты, тварь… Просто так меня не возьмешь.

Филька развернулся в другую сторону и стал вскарабкиваться по другому пригорку, цепляясь ножом за наст, но под ним-то снег… И все же выбрался наверх Филька, оглянулся… Волк остался на той стороне, отчего-то не кинулся догонять. Ну, теперь надо бежать… Но Филька потерял ориентир и помчался назад к городу. И тут в дивной тишине он услышал дыхание… Остановился, потому что нельзя волка встречать спиной. Как раз вовремя — волк прыгнул! Высоко прыгнул! С ревом Филька воткнул в него нож, когда волк падал сверху на него. Заскулил, завыл волк… И вдруг со всех сторон послышалось подвывание, леденящее кровь. Со всех сторон приближались огоньки, это глаза волков, ловя лунный свет, обещали мучительную смерть.

Филька готовился к бою, авось повезет и он отпугнет смелостью голодную стаю. Первый волк заходился в судорогах у ног, а второй кинулся на человека. Нож попал куда-то в шею, раздался скулеж, а Филька заорал, выражая свой восторг. Но сзади… Да, это битва без правил, как всегда делал Филипп Рожкин. Сзади вонзились клыки в спину, пробив тулуп, боль пронзила человека, но он отчаянно сопротивлялся. Потому что хотел жить!!! Его рука била ножом назад, назад… куда попадет. И попадала в шерсть. И волчьи клыки отпустили.

Надо взобраться на дерево, ель… Филька в силе, он рванул вперед и добежал до ели, ухватился за ствол. Но зверь не глуп, когда охотится. Клыки вонзились в бедро. Человек закричал:

— А-а-а!..

Этим криком он призывал помощь и понимал, что ее ждать неоткуда. Филька бил ножом волка, но в его руку вцепись клыки еще одного… Потом сзади в кровоточащую рану… Растаскивая человека, волки повалили его на снег, теперь им удобно рвать его, рвать безжалостно, наслаждаясь горячей кровью.

Призывая на помощь, Филька махал еще ножом некоторое время, вскоре, обессилев, сдался. Он лежал и смотрел на звездное небо, где звезды сияли так мирно, так тихо, и слышал, как хрустят на клыках его кости…

* * *

— Голубушка! — сложив молитвенно руки, оправдывался перед Марго Зыбин утром следующего дня в кабинете полицейского участка. — Вчерась с утреца стукнуло в стариковскую голову, что главное лицо нашей истории пожелает осуществить свой план у господина Медьери. Ну, мы и готовились день цельный.

— Я все одно сердита! — дулась она. — Но почему вы решили, что у Медьери он попытается убить? В чужом-то доме? Странно.

— Вовсе не странно-с. В доме князя опасно, там всех начнут мучить, выявляя убийцу, да подозревать, а круг малый. У венгра народу уйма, поди разбери, кто тут отравитель. Я полагал, убить он надумал главную помеху…

— Княжну Виолу? — догадалась она.

— А он решил и князя Мирона… то бишь ентого… принца…

— Да зовите князем Мироном. Стало быть, крестный ему нужен был, чтоб обманным путем надоумить его написать завещание на имя Ардальона. Глупец. Крестный каждому цену знает, Ардальону не удалось бы провести его.

Зыбин сложил ручки на выступающем животе да вздохнул:

— Велико заблуждение тех, кто превознесся до небес и разрешил себе все, что лишь Богу угодно. Вчерась выбили мы показания, все рассказал, каналья…

В доме князя только и говорили, что о предстоящей встрече с внучкой, и Ардальон понял: настал его час. Убрать Виолу — а старый князь второй раз потерю не переживет, хотя раньше замышлялось предприятие гениального значения.

Ардальона все держали за дурачка, не пригодного ни на что, а он не таков, его запаса внутренних сил и ума на десятерых хватит, но родственники (особенно обидно терпеть унижения от родных) принимали заурядное обличье за сущность. Он ненавидел их. И мечтал отыграться. Так родилась мысль оставить их с носом, например, самому забрать наследство дядюшки — вот была бы потеха.

Историю ссоры отца с сыном, конечно, Ардальон знал, а также, подслушивая разговоры дяди (часто с Карпом), знал, что князь не прочь отыскать родную кровь — внука. Мысль крепла у дядюшки, значит, наступит день, когда старый князь отправит на поиски полк сыщиков, тут главное — опередить его. Для начала Ардальон решил отыскать ребенка князя Мирона, а там смотреть, как его использовать. И нашел! Сначала, разумеется, мать ребенка нашел, позже та привела к дочери, не подозревая, что за ней следят. Старый князь выдавал деньги на личные расходы, Ардальон на них нанял сыщиков, а не безрассудно тратил, как Гектор, и удача улыбнулась: дочь Мирона жила рядом на правах узницы, что упрощало дело.