Темные ущелья - Ричард Морган

– Ну да, конечно. – Эгар немного смягчился – слова Стратега вылетели у него из головы, пока он отвлекся на трос, оставив лишь смутное понимание того, что демон, похоже, согласился с ним. Он изо всех сил старался сохранить прежний гнев хоть отчасти. – Как я уже сказал, когда-то у меня был такой командир. И этот ублюдок чуть не убил меня. Мне такой спектакль второй раз не нужен.

– Прискорбно. Но, боюсь, все указывает на то, что жертва Ингарнанашарала зиждилась на математике неперпендикулярных цепей и каскадных результатов. Иными словами, если бы кто-то из вас знал, какую цель преследуют ваши действия, ваше знание нарушило бы равновесие модели – по всей вероятности, до такой степени, что эта цель сделалась бы недостижимой. Вполне возможно, что сам Анашарал не знает истинной цели своих действий или, по крайней мере, не был допущен к осознанному знанию по тем же причинам, по которым я не могу допустить, чтобы кто-то из вас узнал об этом сейчас.

– Нам от этого должно стать лучше? – прорычала Арчет.

– Это самое близкое подобие объяснения, какое я в состоянии предложить. И ты должна знать, кир-Арчет, что все мои действия – нынешние и прежние – предпринимаются в твоих интересах. Надеюсь, этого будет достаточно, потому что больше я вам ничего не скажу.

Драконья Погибель задумчиво смотрел на поднимающийся трос. Двигатель крана завывал явно ниже, чем во время спуска. Приближалось нечто тяжелое. Его вес почти достиг предела возможностей машины…

Он щелкнул пальцами.

– Погодите! Я думал, ты должен подчиняться кириатам несмотря ни на что. Ты позволил Наму искалечить и ослепить себя, потому что у тебя не было выбора, – ты сам так сказал. А теперь его дочь не может заставить тебя ответить на простой вопрос? Чем она отличается от других?

Наступила долгая пауза, тишину нарушал лишь скулеж нагруженного крана. Арчет рядом с Эгаром отвела взгляд в сторону, рассматривая какой-то кусок металла у ног. Ее новые сапоги мягко поблескивали в тусклом свете.

– Кир-Арчет Индаманинармал, – очень мягко сказал Стратег, – наполовину человек. Это… дает мне некоторую свободу действий.

После этого они сидели молча, все трое, а трос все бежал и бежал, и то, что он нес, неумолимо поднималось из глубин океана.

На путешествие к глифовым утесам у них уходит три или четыре дня, хотя, возможно, и больше. Так глубоко в Серых Краях разобраться сложно – дни и ночи здесь не подчиняются никакому гарантированному чередованию, они приходят и уходят, словно бесцеремонные гости в доме чересчур любезного хозяина, и приходится строить планы без них. Идешь, пока не устал, останавливаешься, ешь и отдыхаешь. Разбиваешь лагерь, когда тускнеет свет, и спишь, пока не проснешься. Если все еще темно, засыпаешь опять или стараешься заснуть; если нет – сворачиваешь лагерь и идешь дальше.

В конце концов попадаешь куда надо.

Свита из призраков и тех-кто-мог-бы-существовать следует за тобой, словно кружащийся портовый мусор – за уходящим кораблем, а ты… Ты к ним давно привык или сошел с ума, пытаясь привыкнуть. Ты научился думать о них как о неизбежных отголосках, вызванных твоим проходом через Серые Края, – они неминуемы, словно гулкое эхо шагов в каком-нибудь зале с каменным сводом. На эти отголоски можно не обращать внимания или наблюдать за ними с мрачной задумчивостью, если того потребует душа. Но разговор с ними – это путь к безумию.

– А вот и он – я же тебе сказал, что он придет. – Они стоят вместе на перекрестке и ждут Рингила: Венж, который явно не умирал, и Клитрен, который никогда не нуждался в возмездии. – Эгей, Шеншенат – так мы идем на охоту за головами или как? Я-то думал, мы сказали тебе: на рассвете. Тланмар ждет. А это кто такой? Ты поссорился с тем парнем?

– Вы меня с кем-то перепутали, – говорит Рингил, проходя мимо.

Но они все равно некоторое время идут следом, что-то бормоча друг другу.

– Нахальный ублюдок. Я же говорил тебе, что он просто еще один надушенный маменькин сынок-имперец, все они одинаковые. Не понимаю, зачем мы вообще с ним связались.

– Венж, дружище, он просто не в духе, только и всего. Не скажу, что ты и сам выглядишь как воплощение хорошего настроения, когда у тебя похмелье или когда какая-нибудь девчонка-развлекалочка вывернула твой кошелек наизнанку, пока ты спал.

– Дело не в этом. Дело в имперцах, в их долбаной культуре. Они не придерживаются тех же ценностей, что и мы, они их даже не понимают. Нельзя им доверять.

В конце концов они блекнут, голоса становятся все менее реальными, как будто их уносит ветер, дующий над болотом. Гил знает, что лучше не оглядываться, когда такое происходит, – иногда один только голос может преследовать тебя час, а то и больше, раздаваясь из пустоты, как будто его обладатель не исчез, а идет рядом, примерив волшебный плащ-невидимку из какой-нибудь маджакской сказки. А если уделить ему внимание, это, скорее всего, вернет призрак целиком и все начнется заново.

Есть призраки, которых труднее игнорировать.

– Мой герой, мой чудесный жилистый мальчик вернулся с триумфом. – Миляга Милакар – бритоголовый, с аккуратно подстриженной бородкой и подведенными кайалом глазами – распахивает объятия, и Рингил обнаруживает, что все еще не может пройти мимо без единого слова. Он замедляет шаг и останавливается в нерешительности. Объятий не принимает – он уже знает, что тело этого существа будет холодным, лишенным тех запахов, какие свойственны человеку, и странно твердым, по ощущениям похожим не на что-то живое, а на мертвый ствол дерева. Но все же…

– Не могу задерживаться, Миляга. Очень спешу.

– Но ведь ты только прибыл, Гил. Я знаю, что тебе нужно произнести приветственную речь и все такое, но ты же можешь… – Сверкает похотливая ухмылка. – …немного расслабиться, прежде чем заняться этой унылой политикой в Луговинах. Ты же от напряжения весь окаменел, я прав?

От радостных воспоминаний о том, чем они занимались в спальне Миляги, щемит сердце. Он ищет повод сменить тему, чтобы не думать, чем все закончилось.

– Кажется, при нашей последней встрече ты тоже жил в Луговинах, Миляга.

– Чего? – Милакар выглядит настолько искренне обиженным, что Рингил непроизвольно усмехается. – Ты действительно думаешь, что я мог так низко пасть? Понятия не имею, что ты слышал, Гил, но война не изменила меня так, как изменила Финдрича и Снарл. Я, может, время от времени посещаю вечеринки с клиентами в Луговинах, но ни хрена не забыл, кто я такой.