Женская месть - Нора Робертс

– Мне следовало понять, что ты трусиха.

– Я не трусиха.

Адриенна поставила свой бокал рядом с его бокалом.

– Трусиха, – повторил Филипп, глядя ей прямо в глаза, – жалкая, самовлюбленная трусиха.

Она отвесила ему пощечину, прежде чем сама поняла, что делает, и прежде чем он догадался о ее намерениях. Глаза Филиппа потемнели от желания дать сдачи, и он выдержал паузу, прежде чем поднял бокал и поднес его к губам. Он сделал это спокойно, но пальцы его с такой силой сжали ножку бокала, что костяшки побелели.

– Это ничего не меняет.

– У вас нет права судить меня, нет права оскорблять меня! Я уехала, потому что так решила, потому что сочла, что так лучше, потому что не хочу быть для вас забавой.

– Могу заверить, Адриенна, что не нахожу в тебе ничего забавного. – Отставив бокал в сторону, Филипп посмотрел на нее. – Неужели ты подумала, что меня волнует только то, что я мог несколько раз овладеть тобой под тропическим небом?

При этих словах кровь отхлынула от лица Адриенны, потом снова прилила к щекам так, что они запылали.

– Скорее я хотела сказать, что меня не интересует такого рода связь.

– Можешь пользоваться любой терминологией, называть это, как хочешь. Это ты, именно ты хочешь принизить то, что произошло между нами, и свести все к пошлой интрижке и дешевой связи, к любви на одну ночь.

– Какое это имеет значение? – Теперь в голосе Адриенны уже звучала ярость, подстегнутая сознанием его правоты. – Одна ночь, две или дюжина?

– Черт бы тебя побрал!

Филипп схватил ее за руку и потянул на кровать. Хотя она и сопротивлялась, он подмял ее под себя, прижал весом своего тела. Сейчас пламя, охватившее их, еще горело слабо, не обжигая и не заставляя терять рассудок.

– Между нами произошло нечто большее, и ты знаешь это. Не просто секс, не любовное приключение, к тому же я не твой отец.

При этих словах Адриенна замерла.

– Дело ведь в этом? Как только к тебе приближается мужчина, как только ты испытываешь искушение уступить ему, ты вспоминаешь отца. Но со мной другое дело, Адриенна. Со мной не так и никогда не будет так.

– Ты не знаешь, о чем говоришь.

– Разве?

Его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее. Он видел, как к ней возвращаются жизнь, страсть, гнев, желание все отрицать.

– Если тебе угодно, можешь его ненавидеть, имеешь на это право, но, черт возьми, не меряй меня одним аршином с ним или с кем бы то ни было.

Его рот приблизился к ее губам и прижался к ним, но не с той нежностью, какую он проявлял к ней прежде, не с осторожностью, а с требовательным желанием, почти с яростью. Адриенна не пыталась сопротивляться, но ее руки, которые он пригвоздил к кровати, сжались в кулаки, потому что она почувствовала жар в крови и головокружение.

– То, что произошло между нами, стало возможным не только потому, что я этого хотел, но и потому, что ты хотела этого не меньше, потому что ты нуждалась во мне так же, как я в тебе. Разве ты посмеешь это отрицать?

Она хотела бы. На ее губах уже трепетала ложь, но неожиданно для себя она сказала правду:

– Нет. Но что было, то прошло.

– Нет, это далеко не так. Ты думаешь, что у тебя сердце бьется учащенно оттого, что ты сердишься? Ты воображаешь, что двое людей могут пережить то, что пережили мы, а потом разойтись и обо всем забыть? – Неожиданно он отпустил ее руки. – Той ночью было только начало…

Его рот был горячим, требовательным и жадным. Когда он поцеловал ее, Адриенна неподвижно лежала в его объятиях, решив, что не даст ему ничего и ничего не примет. Но дыхание ее вдруг участилось, а губы налились теплом и приоткрылись. Он заставил их раскрыться еще больше, а его язык стал дразнить и возбуждать ее.

Это был соблазн, действовавший сильнее, чем нежные слова и легкие прикосновения. Это был вызов, ответ на вопрос, который она никогда не осмеливалась задать.

И тотчас же все изменилось – она прильнула к нему, отвечая на поцелуй, но, кажется, ничто не могло его удовлетворить. Филипп скользнул по ее телу вниз, нетерпеливо срывая с нее одежду. Его руки охватили ее груди, ласкали и дразнили их, пока ее соски не отвердели, пока она не ощутила в них возбуждение и жар. Это становилось все более болезненным и мучительным, и тело Адриенны содрогнулось. И, потянувшись к нему, она приняла его.

Она жарко шептала его имя, ее слова были бессвязными и неразборчивыми, но от них его кровь яростно забурлила, и он ощущал каждый удар своего сердца, которое, казалось, билось везде. И соблазнитель оказался в роли соблазняемого.

Это был замок, который ему надлежало открыть. И он знал, как это сделать.

Открытые им сокровища притягивали его больше, чем те, которые ему случалось похищать из сейфов и музеев. И Филипп старался довести любимую до пика наслаждения и перешагнуть черту.

Как бархат, их окутывала темнота, а воздух был густым и тяжелым. Адриенне было трудно вдыхать его, и, чтобы делать это, приходилось прилагать усилия, но ритм дыхания нарушался снова и снова, потому что оно прерывалось стонами. Она понаслышке знала, что наслаждение способно сотрясать тело, заставляя трепетать от желания. Теперь она поняла, как это бывает. С этого мгновения выбор действий – предлагать или нет, принимать или отказываться, давать или брать – больше не зависел от нее.

Она сорвала с Филиппа одежду, и в одно мгновение вся ее сдержанность и скованность исчезли, будто порыв ветра задул огонек свечи. В прошлый раз она испытала наслаждение, похожее на боль, но теперь оно было совсем другим. Желать так, как она желала теперь, означало забыть обо всем на свете, кроме огня любви. Никогда прежде Адриенна так не чувствовала свое тело – биение пульса в нем, каждая его клеточка жаждала прикосновений Филиппа. Оба они были в поту, и Адриенна явственно ощущала вкус соли на губах. Воздух наполнился ароматом страсти, острым, пронзительным, возбуждающим. Когда Филипп снова прижал ее тело к постели, она услышала его неровное и напряженное дыхание. Их взгляды скрестились.

– Я хочу видеть, как ты дойдешь до самой вершины…

И он вошел в ее тело, и овладел ею с такой страстью, его движения были такими сильными и энергичными, что она невольно вскрикнула.

Наконец Филипп почувствовал, что ее бедра тоже двигаются в том же ритме, отвечая на каждое его движение. Ощущения становились все более острыми. Он видел ее прекрасное лицо, слышал шелест простыней, ощущал ее благоухание, видел ее руки и ноги, которые обвились вокруг его тела. Реальность сфокусировалась в одной точке величиной с острие булавки. Он подумал, что, должно быть, это похоже на смерть. Его глаза затуманились. И когда его семя излилось, он услышал ее крик, который был эхом его крика и знаменовал то, что она достигла вершины.

Адриенна ждала, что теперь испытает стыд и отвращение к самой себе, но чувствовала только нежное медленное затухание наслаждения. Филипп делал с ней такие вещи, которые, как она думала, никогда не могут доставить ей радости, и она все охотно принимала. Адриенна купалась в новых ощущениях. И даже теперь, когда острота страсти прошла, понимала, что и впредь охотно примет все.