Граф-пират - Джулия Энн Лонг

«Собственность капитана Морхарта, командующего кораблем “Стойкий”».

Доказательство того, что Лайон действительно потопил этот корабль.

Вайолет уже знала, что еще было в шкатулке. Когда она впервые заглянула в нее, то уже заметила. Еще одно подтверждение, что Лайон и Кот — одно лицо.

Именно Вайолет обнаружила, что ее брат еще мальчишкой хранил в шкатулке. Это была первая тайна, которую она сохранила, потому что тогда ее старший брат стал казаться ей романтическим героем, к тому же она знала, как разгневается их отец, узнай он правду. Как бы изменилась жизнь многих людей, если бы тогда Вайолет не стала хранить секрет.

Она держала в руках миниатюрный портрет Оливии Эверси, женщины, которая прогнала Лайона, которая стала косвенной причиной того, почему Вайолет сидела в этой комнате в полной темноте, а в соседней комнате храпел счастливый граф, которого она любила больше своей жизни. Как и любой миниатюрный портрет, он не передавал характер изображенного на нем человека. Вайолет знала Оливию с самого детства, видела ее в церкви каждое воскресенье за исключением тех немногих дней, когда простуда мешала ей прийти, и теперь она была тесно связана с историей семьи Редмонд. Лицо Оливии Эверси по форме чуть напоминало сердечко, в подбородке и разрезе глаз была лукавая наивность, шаловливость. Художник выбрал для глаз синий цвет, но, насколько помнила Вайолет, они были другими. Мягкие темные волосы чуть растрепаны, будто она делала прическу не глядя, однако склонность к опрометчивым поступкам была характерна для всего семейства Эверси. У нее была белая длинная шея, на которой висел медальон. Художник изобразил ее в зеленом платье с большим декольте.

Надо признать, что все Эверси были хороши собой.

Вайолет ужасно захотелось швырнуть портрет Оливии в огонь вместе с дневником и шкатулкой.

Но теперь, когда она познала любовь и насколько странной, мучительной, всепоглощающей, нелепой и сводящей с ума, то может быть, Вайолет была не в силах заставить себя это сделать. Оливия была безумием и падением Лайона. Так же как граф был ее безумием. Как бы ни хотелось ей это признавать, но выбросить портрет Оливии в огонь было все равно что бросить туда сердце Лайона.

Однако Вайолет испытала прилив праведного гнева, представив, как ее брат, Лайон Редмонд, наследник отца, был вынужден исчезнуть так быстро, что даже оставил самую ценную для себя вещь. Если только она не потеряла для него своей ценности.

Или он специально оставил ее. Но почему?

Внезапно Вайолет поняла, что Лайон оставил ее только затем, чтобы она нашла. Она встряхнула дневник, и оттуда выскользнул листок бумаги.

«Почему-то меня совсем не удивляет, что это ты нашла меня, хотя в нашей семье путешественником всегда был Майлз. Конечно, отец тебя убьет, когда ты вернешься домой. А ты вернешься. Когда ты начнешь читать дневник капитана Морхарта, то поймешь, почему я это делаю и ради кого. Ты поймешь, почему я не могу вернуться домой, пока не могу, и надеюсь, что когда ты вернешься туда, то никому не расскажешь ни про меня, ни про дневник. Однако тебе решать. Судьба дневника тоже зависит от тебя.

Знаешь, что она мне сказала? «В тебе нет настоящей смелости, Лайон. Ты никогда никого не защитишь. Ты сын своего отца, и тебе достанутся его деньги. Как я могу тебя полюбить, когда ты сам не знаешь, кто ты такой?»

Теперь я знаю о себе немного больше. Но я не хотел становиться таким. Передаю тебе на хранение ее портрет.

С любовью».

Вайолет принялась читать дневник. После нескольких страниц ее самые страшные опасения подтвердились: компания «Драйек» действительно участвовала в прибыльном, незаконном, бесчеловечном деле — в треугольной торговле, торговле людьми.

Капитан Морхарт не раз водил корабли работорговцев. В его дневнике были списки купленных и проданных рабов.

Но только когда на последней странице в списке вкладчиков Вайолет увидела одно имя, она поняла, почему Лайон, первоначально руководствовавшийся самыми чистыми порывами, теперь должен был скрывать причины своих поступков, пока не покончит со всей компанией «Драйек».

Она поняла, почему он не может передать полученные сведения властям.

О Боже…

Вайолет дрожала от усталости, волнения и невероятного умственного напряжения. Ей надо было подумать, но чувства раздирали ее на части: то гнев, то любовь, то страх, — и она никак не могла успокоиться. Прижав к лицу ладони, она тяжело вздохнула. «Думай как мужчина», — повторяла Вайолет.

Она снова вспомнила, как Ашер рассказывал ей о том, что чувствуешь, когда в тебя попала пуля, как за мгновением тишины и изумления приходит боль.

За стеной слышалось ровное дыхание графа. Какое-то мгновение Вайолет дышала с ним в унисон, как будто их дыхание смешались.

Она присела у камина, обхватив колени руками и удивляясь собственной силе. За это можно было благодарить Флинта. Вайолет сидела так, пока окоченевшие ступни и пальцы не подсказали ей, что огонь почти потух. Она выпрямилась, сделала глубокий вдох и убрала с лица волосы.

Обнаружив на пальцах влагу, она рассердилась. Черт возьми! Она могла думать как мужчина, действовать как мужчина, но все-таки оставалась женщиной, а женщинам было свойственно плакать.

А после этого они делают то, что нужно.

Вайолет тихо открыла ящик письменного стола, нашла перо, свежие чернила и написала две записки.

«Прости меня. Я знаю, ты поймешь, почему я так поступила».

«Он знает, что завтра ты будешь на площади Ла-Мина.

P.S. Я люблю его, Лайон. Мог ли ты предположить, что такое возможно?

С любовью, твоя сестра Вайолет».

Посыпав оба письма песком, она оставила первое на столе.

Вторую записку Вайолет свернула пополам и, сжимая ее в руке, быстро переоделась в будничное платье, не позаботившись затянуть шнуровку. Ей надо было спешить. Она схватила туфли и сумочку. Вайолет знала, что ей нельзя медлить, нельзя поцеловать спящего графа и в последний раз взглянуть на него, потому что он всегда чувствовал, когда она на него смотрит. Она не сомневалась, что ее тоскующий взгляд разбудит его, несмотря на крепкий, здоровый сон после их ночи любви.

Поэтому Вайолет взяла себя в руки, надеясь, что ее сердце не разорвется прежде, чем она осуществит задуманное, и под размеренное дыхание возлюбленного на цыпочках пошла к двери.

Флинт проснулся перед рассветом и, даже не раскрывая глаз, знал, что Вайолет ушла.

«Ушла…»

Он быстро провел рукой по другой стороне кровати: слишком холодная простыня сказала ему, что Вайолет не просто встала раньше его.

Флинт вскочил и, не одеваясь, прошел в соседнюю комнату. Огонь в камине уже погас, в окно лился серый утренний свет, а на полу валялась открытая шкатулка.