Вера и пламя - Джеймс Сваллоу

Находясь в ореоле древнего механизма, она дрейфовала, как будто при нулевой гравитации, всеми силами держась за вращающиеся кольца из фазового железа. Казалась, что она находится в сфере покрытого льдом стекла — очертания и цвета камеры было не различить, виднелись лишь размытые искаженные пятна. Она слышала возле себя резкие чуждые звучания продолжительных криков и невнятных воплей, мысли, сочащиеся из умов каждого живого существа в пределах крепости. На миг ей показалось, что она слышит кричащего в агонии Торриса Вауна, но через миг эхо стихло.

Ла-Хайн парил над ее головой, его глаза сверкнули ненавистью, когда он опустил на нее взгляд.

— Как смеешь ты приближаться ко мне? Ты оскверняешь это святое место своим присутствием!

— Еретик, — огрызнулась она. — У тебя нет права говорить о святости. Ты принес в жертву привилегии церкви и собственную человечность в тот день, когда решил восстановить этот артефакт!

Жрец вскинул руки, и его ярость вспыхнула красными искровыми разрядами.

— Как можешь ты быть настолько слепой, высокомерная девка? Ты стремишься оборвать стезю Императора, а не я. Ты, которой не дано понять грандиозность этого устройства! — Он подплыл ближе к ней, сочась энергией. — Я узнаю Его. Я отдерну завесу времени и смогу постигнуть разум Бога-Императора, чего не делал ни один человек за десять тысяч лет! — Ла-Хайн улыбнулся. — И когда это случится, когда Он стряхнет с себя пыль эпох и откроет Свои глаза, то увидит пред Собой мое лицо. Это и будет моей наградой!

Мирия направила на него свое оружие:

— Слова бессильны описать мое омерзение, испытываемое к тебе, пастырь. Это безумие закончится здесь, — и она выстрелила.

Диакон поторопился вскинуть щиты силы, зачерпнув из внутренней поверхности колец льющиеся потоки мерцающей энергии, чтобы блокировать каждый сверкающий заряд плазмы. В его глазах Сороритас отчетливо видела растущую тревогу. Будучи отдаленной от вращающихся колец, она давала ему возможность собирать энергию с большей легкостью, нежели сейчас, находясь вблизи и тем самым заставляя его превосходство трещать по швам. Новоиспеченный колдун, несомненно, обладал такой силой, с которой раньше она не сталкивалась, но и для Ла-Хайна эти способности были в новинку, а посему использовал он их неумело. Вместо того чтобы дать ей отпор, он ушел в оборону. А она двигалась и стреляла, стреляла и двигалась, выматывая его.

Ла-Хайн взревел от ярости и сделал непонятный жест свободной рукой. Мирия почувствовала, как ее желудок сводит в новом приступе тошноты, когда машина начала передвигаться по залу, а стены — медленно смещаться за стекловидным полем ауры.

— Больше, — прорычал он, — мне нужно больше силы…

Механизм неумолимо направился в горловину вулканического кратера, поднявшись до геотермальных напорных трубопроводов, змеящихся внутри базальтового жерла. Толстые адамантиевые каналы тянулись к жидкому ядру Невы и производящим энергообмен механизмам, настолько продвинутым и древним, что принцип их действия не смог бы объяснить никто, кроме самых осведомленных Адептус Механикус Марса. Ла-Хайн зашипел и сконцентрировал свои новые силы, вытягивая сырую энергию прямо из сети трубопроводов.

Выстрелы Мирии поглощались выставленными им щитами, которые испаряли каждый заряд. Селестинка почувствовала давление внутри сферы механизма, когда лорд-пастырь начал подпитывать себя, отчего его плоть резонировала энергией. Жилистое, тощее тело Ла-Хайна менялось, быстро набирая массу. Он стремился походить на бога, которым, как полагал, уже стал.

Сестра не прекращала стрелять; плазменный пистолет в ее руке становился все горячее, раскалившись до цвета красной, яростно кипящей магмы под их ногами. Энергетические кольца в верхней части ствола светились бело-голубым при выстрелах, и жар от работающего оружия обжигал ее плоть даже через флекссталь и керамитовые пластины перчатки. Глифы, предупреждающие об опасности перегрузки, мерцали на рукояти. Но она продолжала стрелять.

— Зачем ты отвергаешь меня? — крикнул Ла-Хайн. — Не понимаешь, что я делаю? Ты хочешь, чтобы наш Повелитель так и остался навсегда в стазисе, замороженный в вечной смерти, лишенный жизни, и собираешься упустить шанс завершить Его наивеличайшую работу?

— Ты — лишь человек, — парировала она, — а люди не смеют распоряжаться судьбой Императора!

Он плотоядно посмотрел на нее сквозь дымку расходуемой плазмы.

— Опусти оружие, Мирия. Твое сердце чисто, ты доказала это. Богу-Императору, когда Он пробудится, понадобятся столь благочестивые души, как твоя, и ты сможешь стать частью этого нового начала… Подумай! — крикнул диакон. — Ты сможешь стать новой Алисией Доминикой, наивеличайшей их всех живых святых!

Его предложение привело ее в нерешительность: имя величайшей из Сестер Битвы, почтенной матери всех орденов, эхом прозвучало в ее сознании. Быть упомянутой наравне с нею… Она даже в мыслях не могла себе это представить.

— Ты можешь стать такой, как она, — надавил Ла-Хайн, почувствовав ее нерешительность, — все твои ошибки будут исправлены, а неудачи обернутся победами, каждая смерть станет жизнью — тебе необходимо лишь перестать противиться правде!

Лета и Иона. Порция и Рейко. Их и многих других она увидела в своем сознании, и их молящие лица помогли ей выбрать ответ. Дать какой-либо другой — значило отвергнуть веру, ради которой они умерли, и правду, что была в ее собственном сердце.

— Во имя Катерины! — прокричала она. — Смерть колдунам!

Искры жалили ее, сыпались из накаленных до предела тонких механизмов оружия, волны излучаемого жара плавили керамит на кончиках пальцев. Пистолет с пронзительным визгом яростно выплевывал плазменные заряды в виде полосок обжигающих молний, тогда как обычно они выстреливали коллимированным лучом определенной толщины. Ла-Хайн зарычал и отразил удары, разгневанный отказом сдаться. У плазменного пистолета оставались секунды до критического перегрева, и с шипящим хлопком оболочка треснула по всей своей длине. Предупредительные глифы злобно засверкали красным. В последний миг Мирия напрягла свои мышцы и изо всех сил швырнула оружие в лорда-пастыря.

Ошибкой Ла-Хайна было то, что он отреагировал как человек, а не как псайкер. Его новообретенные силы позволили бы ему отвести от себя летящее оружие в мгновение ока, но они были слишком новы и не сумели заменить рефлексы. Диакон поймал оружие руками и взвыл, когда раскаленный металл обжег их. В тот же миг перегруженный плазменный пистолет растворился во вспышке огня.

Взрыв сорвал большие куски оплавленной плоти с Виктора Ла-Хайна, испепелил мягкие ткани его глаз и рассек его лезвиями огня, жаркими, как само солнце. Кости скелета обратились в жидкий шлак, богатые пастырские одежды и украшающие их золотые иконы почернели и обратились в пепел меньше чем за секунду. Броня Мирии оплавилась и потекла, как масло, когда та отвернулась. Вспышка породила ударную волну сжатого воздуха в виде дымчатого белого кольца, вытолкнувшего ее из ореола угасающей энергии прямо на вертикальные стенки жерла вулкана. Она падала, царапая черный камень и адамантиевый настил.