Силы и престолы. Новая история Средних веков - Дэн Джонс

старого короля в пользу новой власти. Даже когда Англия погрузилась в пучину гражданской войны, он отказался оставить своего монарха, хотя позволил своим сыновьям присоединиться к повстанцам (чтобы подстраховать семью и гарантировать, что в итоге кто-то точно окажется на стороне победителя). Когда Иоанн, наконец, умер в октябре 1216 г., Маршал, как обычно, был неподалеку. Он принял под свою персональную ответственность девятилетнего сына Иоанна, Генриха: посвятил его в рыцари, присутствовал на его коронации под именем Генриха III в Глостерском аббатстве и возглавил войско, выбившее французские войска с английской земли и воссоединившее королевство под властью нового молодого короля. Последний раз Уильям Маршал поднялся в седло своего скакуна в битве при Линкольне в 1216 г. – ему было около семидесяти лет, и пришлось напоминать, чтобы он надел шлем, прежде чем пришпорил коня и поскакал навстречу врагу.

Громкая победа в битве при Линкольне переломила ход войны. Что еще важнее, она укрепила репутацию Уильяма Маршала как величайшего из когда-либо живших рыцарей. Лежа при смерти несколько лет спустя в 1219 г., он позвал к себе молодого короля Генриха и прочитал ему торжественную нотацию. «Я молю Господа Бога нашего, чтобы… Он позволил вам вырасти достойным человеком, – слабо прохрипел Уильям. – А если вы пойдете по стопам какого-нибудь дурного предка и захотите стать таким же, каким был он, то я молю Иисуса, сына Марии, чтобы Он не дал вам долгой жизни». – «Аминь», – ответил король и оставил Маршала спокойно умирать[512].

Пример Уильяма Маршала имеет для нас особое значение. Его жизнь совпала с периодом наивысшего расцвета средневекового рыцарства, когда могущество тяжелой «франкской» кавалерии на поле боя достигло пика, а рыцарские ценности одинаково ярко сияли не только в литературе, но и в политике. Биография, написанная по заказу его сына Уильяма и его друга Джона Эрли, увековечивает его выдающуюся жизнь и представляет собой один из величайших сохранившихся документов западной средневековой истории, поскольку идеально сочетает черты рыцарского романа и политического репортажа. Разумеется, нередко повествование выглядит как явная пропаганда, маскирующаяся под лирическую историю: мы почти не видим, чтобы Уильям совершал дурные поступки, жаловался на невезение или терпел поражение на турнирном поле. Однако эти агиографические ноты ничуть не портят рассказ – напротив, они дают редкую возможность увидеть, как идеализированная рыцарская жизнь могла выглядеть в действительности. Хотя мы не всегда можем принимать утверждения автора биографии и его взгляд на события за объективную истину, жизнеописание Маршала не имеет себе равных в качестве наглядной демонстрации того, насколько глубоко рыцарская культура пронизывала политические события и направляла их ход. Она облекает в конкретную форму суть представлений о рыцарстве и показывает, как один человек, способный подчиняться требованиям строгого морального кодекса, мог придать своему времени определенный облик. Каждый, кто интересуется событиями и атмосферой 1939–1945 гг., рано или поздно должен обратиться к самовозвеличивающей, но грандиозной книге Уинстона Черчилля «Вторая мировая война» – и точно так же все хоть немного интересующиеся ранней историей династии Плантагенетов, войнами Генриха II, Ричарда I и Иоанна с королями Франции и умонастроением рыцарской Европы должны прочитать историю жизни Уильяма Маршала.

Рыцарское наследие

В 1184 г., примерно в то время, когда Уильям Маршал возвращался в Англию из иерусалимского паломничества, в бенедиктинском аббатстве в Гластонбери на юго-западе Англии случился страшный пожар. Аббатство сгорело дотла. Это была катастрофа, но вместе с тем уникальная возможность, за которую тогдашний аббат Гластонбери Генри де Салли ухватился обеими руками. В 1180-е гг. буйным цветом расцвел культ короля Артура и связанные с ним романтические, фантастические представления о рыцарстве. Ненасытному интересу состоятельных классов Англии и Западной Европы к Артуровскому циклу, казалось, не будет конца. По этой причине аббат Генри приказал провести раскопки в обугленных руинах аббатства. Его копатели «нашли» именно то, что искали, – двойное захоронение со скелетами королевской четы. На основании свинцового креста, на котором якобы были начертаны имена, останки идентифицировали как короля Артура и королеву Гвиневру. Осмотреть останки пригласили острого на язык валлийского писца Гиральда Камбрийского и ряд других ученых людей, пользовавшихся благосклонностью людей богатых и влиятельных. Все они согласились, что находка подлинная. Так была обнаружена гробница Артура и Гвиневры, а Гластонбери стал важным местом на карте. Артуровским легендам, память о которых берегли монахи – хранители гробницы, предстояло сыграть важную роль в жизни будущих поколений.

Шло время, но романы о рыцарях короля Артура по-прежнему прочно владели воображением средневековых высших классов. Когда Ричард Львиное Сердце покинул Англию в 1190-х гг., отправившись в Крестовый поход на Святую землю, то взял с собой меч, который считал Экскалибуром короля Артура. В 1230-х гг. младший брат Генриха III Английского, Ричард, граф Корнуолл, захватил остров Тинтагель (полуостров на северном побережье Корнуолла) и построил там замок, который затем настойчиво выдавал за место, где был зачат король Артур[513]. Пожалуй, самым знаменательным во всем этом был случай, произошедший на Пасху в 1278 г., когда король Англии, сын Генриха III Эдуард I Длинноногий (пр. 1272–1307) привез весь свой королевский двор в Гластонбери, чтобы лично посетить предполагаемую могилу Артура. Там в сопровождении своей двенадцатилетней королевы Элеоноры Кастильской он приказал вскрыть королевские гробницы. Он осмотрел останки Артура и Гвиневры (по сообщению летописцев, легендарный король оказался невероятно высок, а королева – обворожительно красива). Эдуард и Элеонора лично завернули кости в тонкое полотно и опустили их в новую гробницу, черный мраморный ящик, с обеих сторон украшенный изображениями львов. Он не сохранился – его уничтожили, когда аббатство было распущено в правление Тюдоров[514].

Это было просто придворное развлечение – светское паломничество, оживленное небольшим ритуальным спектаклем, однако в правление Эдуарда оно имело гораздо большее значение. Романы о рыцарях короля Артура имели политический подтекст – как мы помним, они составляли цикл «Дела британские», и главным достижением Артура считалось объединение им под своей властью раздробленных государств Британских островов. В конце XIII в. это воспринималось не как старинная легенда, затерянная в тумане полузабытого прошлого. Это была вполне живая государственная политика. Главной задачей правления Эдуард I видел утверждение английской королевской власти в Шотландии и Уэльсе. Он стремился стать единственным претендентом на титул повелителя британцев, оставив позади шотландских королей и коренных князей Уэльса. Теоретически именно у валлийцев были самые большие исторические основания претендовать на родство с Артуром, ведь именно они были потомками романо-бриттов, которых вытеснили на запад и загнали за реку Северн во времена саксонских вторжений в V–VI вв. Но, присвоив короля Артура, Эдуард перечеркнул притязания валлийцев на это родство и в более широком смысле на независимость. Именно он, Эдуард, прославленный воин и обладающий всеми рыцарскими достоинствами король, собирался стать повелителем всех