Пророчество - Василий Горъ

– Спасибо! – не отводя взгляда от беснующегося зверя, прошептала она и, наконец высвободив пальцы из его пасти, добавила: – Я назову его Хмурым!

– Слава Создателю! – облегченно вздохнул Олег, усаживаясь рядом с нами и обнимая тут же припавшую щекой к его плечу сестру…

С этого момента жизнь в деревне превратилась в ад: маленький, но безумно деловой исследователь носился по каким-то одному ему известным делам днем и ночью, уволакивая все, что считал нужным, к нашему дому, где, кроме нас с Олегом, в соседней комнате жила его хозяйка. Практически каждое утро возле нашего крыльца выстраивалась очередь тех, кому не повезло ночью: отдавая очередной сапог из сыромятной кожи, изрядно пожеванный Хмурым, или тушку придушенной насмерть курицы, я каждый раз краснела до корней волос, пытаясь списать происшествие на молодость и глупость бойцового пса… Но это мало помогало: до тех пор, пока Беата не взялась за его воспитание всерьез, он успел до смерти замучить все небольшое население, включая нескольких дворняжек и всех свиней, овец и коз… Покрытые свежими шрамами от его острых, как иглы, зубов, затюканные животные старались забиться куда-нибудь подальше, стоило Хмурому появиться в пределах их видимости… Даже здоровенные хряки, не боящиеся никого и ничего, после нескольких попыток дать отпор растущему на глазах нахалу, поняли, что лучше его не злить, и стали прятаться вместе со всеми…

Тогда, расстроенный отсутствием всякого сопротивления со стороны домашней живности, щенок начал исследовать окрестный лес… Пару раз притащив оттуда сначала птенцов, выпавших из гнезда, а потом пару зайчат, он был удостоен похвалы своей хозяйки, после чего понял, что охота – дело его жизни… И занялся ею со всем возможным пылом!

Однако его лафа длилась не долго: где-то через месяц он имел глупость что-то стырить у самого Деда, на чем крупно погорел – не понимающий безделья Мерион живо устроил ему сладкую жизнь. Теперь как минимум часов по пять в день Беата вместе со своим воспитанником отрабатывала сначала простые команды, а потом и приемы взаимодействия с бойцовым псом в бою. Я и не представляла, что такое может быть в принципе, но оказалось, что Марк Иванович, как я иногда его еще называла, специалист и в этой, на мой взгляд, смежной с боевыми искусствами области.

Мне доставалось не меньше, чем Хмурому: до вечерних посиделок я доживала далеко не каждый день. Замученная тренировками, болями в нещадно нагружаемых мышцах и совершенно нереальными для рафинированной городской жительницы нагрузками, я только иногда урывала время для очередного показа модных причесок или матча в водное поло с импровизированным мячом в маленькой запруде на ручье… Не было сил…

И вообще, чем меньше времени оставалось до очередного Прихода Тьмы, тем более раздражительными становились и Олег, и Дед, и Самир, и даже Олеговы сослуживцы, тоже вкалывающие до седьмого пота… Олег не мог придумать ничего такого, что могло бы прекратить постоянные Приходы навсегда, Мерион считал, что нас слишком мало, чтобы биться почти весь световой день с прущими через портал Тварями, а тут еще Орден со своим желанием встретить «дорогих гостей хлебом-солью»… Короче говоря, напряжение сгущалось каждый день…

Единственной радостью служил тот факт, что, по слухам, циркулирующим по Аниору, смерть Императора породила множество проблем как в столице Империи, так и на ее окраинах: несколько объявившихся преемников бездетного Императора со страшной силой грызлись за трон, стараясь подтянуть к столице как можно больше преданных им сторонников, при этом не думая о том, что и без того неспокойные провинции остаются без достаточного присмотра… В результате в крепости, запирающей Ущелье Последней Тропы, осталось менее половины штатного гарнизона – чуть больше пяти десятков воинов. Причем большая часть из них была низших уровней посвящения: до желтого пояса дотягивала в лучшем случае треть, а Алых было всего трое, включая коменданта… В общем, справиться с ними было можно, но исключать возможность подхода подкрепления к моменту прихода Тьмы было бы однозначно глупо… Вот ребята и думали, по несколько раз на дню зарываясь с головами в какие-то свои бумаги… Нервируя всех своим отвратным настроением…

…Идея возникла внезапно, в тот самый момент, когда я тупо пялился в вечернее небо, глядя, как облако, чем-то похожее на статую Юрия Долгорукого, стоящую на Тверской улице в Москве, постепенно теряет свои очертания, превращаясь в подобие огромной белой жабы… В это время в моей голове безостановочно крутились несколько слов страшно прилипчивой песенки: «Ты отказала мне два раза, не хочу, сказала ты…». И, чтобы как-то вышибить ее из моей головы, я пытался повторять про себя вызубренные строки Пророчества… Вот тут-то меня и осенило! Мгновенно забыв и о песне, и о тоненьком кожаном ремне от ножен, который я, оказывается, в задумчивости жевал, я чуть не потерял челюсть, вскочив с места и попытавшись рвануть ко все еще тренирующему молодняк Наставнику: ремень зацепился за деревяшку моего лежака, и нижняя челюсть ощутимо хрустнула… Пнув некстати подвернувшийся под ноги лежак, я, чуть снова не оторвав себе челюсть, выдрал изо рта сбрую и, закинув ножны за плечи, рванул вниз по склону: строчки, набатом звучащие в моем сознании, требовали выхода наружу!

Учитель заметил мое состояние задолго до того, как я выбежал на поляну: хлопком остановив рубящихся на учебных мечах мальчишек, он жестом отпустил их домой и, с интересом уставившись на мое счастливое лицо, нетерпеливо воскликнул:

– Ну что ты там придумал, сынок?

– Наставник! А вам ничего не говорят вот эти строки? – ехидно поинтересовался и процитировал по памяти тот самый интересующий меня кусок:

На торжестве один удар чьего-то сердца расплывется почти что в Вечность… Шкуру жар спасет, но кровь пролить придется,

и только третий шаг вперед таит в себе бросок победы… …Навечно скроет тайный грот им Путь, который мнился Светом…

– Неа! – покачал головой Мерион и еще раз, но уже про себя, судя по шевелящимся губам, повторил процитированную мной часть. – Нет, никаких идей, сынок!

– А вот у меня есть одна шальная мысль, Учитель! Ведь с нашей стороны Проход – это просто скала! А в Пророчестве сказано про грот! И мы всегда ждали врага на этой стороне! А что если с их стороны этот самый Проход находится в гроте? Ведь можно было бы попытаться завалить его там? А?

– Так-так, подожди минуточку, мальчик мой! – Мерион подергал себя за дежурный ус и зажмурил глаза, видимо, что-то обдумывая.

И мир тогда зальет вода, морские демоны восстанут, того, чей взор пугал всегда, во Тьму огнем с небес утянут…

И Черный год замкнется в Век, не прорастет иное семя, в крови по горло, человек низринет с плеч чужое племя…

– Пожалуй, ты прав! Если вода тут не просто аллегория, то там, на той стороне, есть что-то вроде водопада или водоема… А что за чертовы демоны тут упоминаются?

– С этим-то как раз все просто! – буркнул валяющийся рядом на траве раздетый по пояс Щепкин. – Демоны – это же Сема и Гарик! Они бывшие подводные пловцы… На Змеином острове под Одессой служили… Ну до того, как их Кормухин к себе перевел… Так что и мне кажется, что идейка твоя, Коренев, стоит того, чтобы ее серьезно обмозговать… Свистнуть, что ли, Самирыча и ребят?