Отзвуки эха - Даниэла Стил

Строительство нового военного завода для выпуска немецких снарядов шло полным ходом. Куда быстрее, чем рассчитывали англичане. Теперь полковник нуждался в технических деталях, которые не смог получить в Париже. Поэтому он просил Амадею снова выступить в роли его жены. Самому ему опять предстояло изобразить офицера СС, только под другой фамилией. Основной риск состоял в том, что задание приходилось выполнять в Германии. Сложнее всего было пробраться в страну, а потом выехать во Францию. Малейшая ошибка грозила смертью, а для Амадеи, возможно, высылкой в лагерь. На этот раз Серж не просил ее согласия, наоборот, пытался отговаривать. Он взялся передать ей просьбу, и ничего больше.

— Откровенно говоря, не думаю, что ты должна идти на это, — вздохнул он. Амадея считала, что он прав, но не спешила отказываться. Серж дал ей два дня на раздумья.

Она не хотела выполнять это задание, но почему-то следующие две ночи не могла уснуть. Перед глазами стояли лица тех, кто был с ней в Терезиенштадте. Многие ли из них еще живы?

Мать и сестра в Равенсбрюке. Родные матери — в Дахау. Если никто не станет выполнять подобные задания, узники так и останутся в лагерях, ожидая смерти, и евреи, немецкие и из других оккупированных стран, просто вымрут.

Амадея вдруг вспомнила слова одного из заключенных Терезиенштадта, старика, умершего за месяц до ее побега. Тогда он сказал: «Кто спасает одну жизнь, спасает целый мир».

Так было записано в Талмуде, и это изречение навсегда осталось в сердце Амадеи. Как она может умыть руки и повернуться спиной к несчастным, если у нее вновь появился шанс сделать что-то во имя победы? Даже под угрозой очередной отправки в лагерь она такого не сделает! Да, ей очень страшно. Но ведь и другим тоже страшно, а они всеми доступными им средствами все-таки сражаются с врагом. Да разве у нее есть иной путь? А Иисус? Разве он думал о выборе, когда шел на муки во имя человечества?

В эту ночь она отправила Сержу радиограмму. Всего два слова: «Да. Тереза».

Он, конечно, поймет и передаст радиограмму полковнику.

На следующий день Амадея получила инструкции. На этот раз полковник прилетал в другое место, дальше к востоку. Ей придется ехать туда и встретиться с членами местной ячейки. Они снабдят ее бумагами и необходимой одеждой. Стояла зима, и празднования «годовщины свадьбы» в парижском «Крийоне» не предвиделось, поэтому ей не понадобится что-то модное. Только повседневные вещи.

Амадея отправилась в путь ночью и к утру добралась до Нанси. Оказалось, что полковник Монтгомери уже прибыл прошлой ночью. На этот раз его сбросили на парашюте. По плану уже через пять дней они должны были перебраться в Германию.

Увидев девушку, он широко улыбнулся:

— Здравствуйте, сестра, как ваши дела?

— Спасибо, неплохо. Рада, что и вы в добром здравии, — кивнула она.

Тон обоих был спокойным и приветливым, словно встретились старые друзья.

Монтгомери испытывал глубочайшее уважение к девушке, не отказавшейся от выполнения столь опасного задания. Очевидно, Амадея прекрасно сознавала, что ей грозит в случае провала. Монтгомери мучился угрызениями совести из-за того, что предложил ей участвовать в столь рискованной операции, но, если уж быть до конца откровенным, он крайне в ней нуждался. И не только он. Его страна. И он рад был, что она согласилась.

Они получили документы, и ночью он проинструктировал Амадею. Инструктаж затянулся до утра. На этот раз задание было куда сложнее. Она должна была помогать в сборе информации и сделать кое-какие снимки. Монтгомери снабдил ее миниатюрной камерой, которую можно было легко спрятать в кармашке сумочки. Он был уже в форме эсэсовца, и этим утром они должны были сесть на идущий в Германию поезд. Как и в прошлый раз, они говорили только по-немецки, чтобы не совершить досадного промаха. Следует заранее привыкнуть к тому, что на этот раз немецкий — их родной язык. Как оказалось, Амадея была по-прежнему счастлива вспомнить немецкий, и они оживленно болтали, не забывая, однако, что впереди их ждут сложная работа и ежеминутное хождение над пропастью.

Садясь в поезд, оба выглядели бледными и усталыми, впрочем, как почти все здесь этой зимой. Едва поезд отошел от перрона, как Амадея уснула, положив голову Руперту на плечо. Она действительно измучилась. Но Монтгомери не позволил себе уснуть; он читал, пока она спала.

Проснувшись, Амадея почувствовала себя лучше. Они направлялись в небольшой тюрингский городок, намереваясь остановиться в отеле, который облюбовали немецкие офицеры и их жены. Разумеется, его нельзя было и сравнивать с «Крийоном», но номер был чистым и неплохо обставленным. Портье извинился зато, что вместо двуспальной кровати там стояли две односпальные: в отеле было много женщин, приехавших к мужьям на Рождество. Руперт заверил портье, что все в порядке, тем более что их медовый месяц давно миновал, и все трое дружно рассмеялись. Войдя в номер, Руперт сразу заметил, что Амадея немного расслабилась.

На этот раз женщины, собиравшие ей вещи, сунули в чемодан теплую фланелевую ночную сорочку. Ничего не скажешь, куда менее романтическая поездка — и куда более опасная. Имя офицера СС, под которым выступал Руперт сейчас, было полностью вымышленным. Относительно Амадеи было решено, что она вполне может оказаться уроженкой Кельна. Таким образом, существовало меньше возможностей ошибиться, тем более что год назад, при бомбежках, погибло большинство кельнских архивов. Амадее будет легче болтать с другими офицерами и их женами о знакомых местах.

Вечером они посетили два официальных ужина, устраиваемых гестаповцами. Большую часть дня Руперт был занят работой. Как-то Амадее пришлось вместе с ним осматривать завод. Нацисты очень гордились своими достижениями. Вечером Амадея вспомнила и описала все увиденное.

Оба находились в постоянном напряжении, но старались держаться. Только на четвертый день, вернувшись в отель после очередного ужина, Руперт дождался, когда они окажутся в кроватях, и тихо сообщил, что задание выполнено. Все прошло как нельзя лучше, и теперь они могут возвращаться во Францию. Утром они выпишутся из отеля и сядут в поезд.

Но Амадея всю ночь не могла заснуть. Ее мучили дурные предчувствия и странная уверенность в том, что дело кончится плохо.

Наутро они без помех добрались до вокзала, хотя Амадея по-прежнему не находила себе места. Пока поезд шел по Германии, она почти все время молчала. Ее по-прежнему не оставляла тревога, но она не стала делиться ею с Рупертом. Зачем зря дергать ему нервы? Да, нужно быть чрезвычайно дерзкими и отважными, чтобы сотворить то, что сделали они, но не последует ли за этим расплата?

Их документы проверяли многократно. И на последней станции перед границей двое молодых солдат, казалось, изучали каждую букву. Сердце Амадеи больно колотилось. Но проверяющие отдали им паспорта, и вскоре поезд двинулся дальше.

Руперт улыбался ей, и на душе у Амадеи становилось легче.

К утру они предполагали быть во Франции. Поезд должен был доставить их в Париж. Согласно бумагам, Руперт был прикреплен к парижской штаб-квартире СС. Не задерживаясь в Париже, им следовало заехать к Сержу, откуда Руперт отправит шифровку в Англию, а потом они доберутся в Мелен. Туда за Рупертом прилетит самолет.