Выйти замуж за Феникса - Татьяна Форш

— Знаешь, хорошо бы тебе и дальше ничего не знать, — вдруг осадил меня Змей, скинул еще один булыжник в траву и посоветовал: — Лучше ведьму нашу упокаивай, чтобы сегодня крепче спать.

Я стиснула зубы так, что они скрипнули, и звук этот в сгущающемся вечернем сумраке показался мне весьма устрашающим. Не зная, что хочу больше — бояться или злиться, я прошла к бойнице, возле которой стоял Змей, и не глядя сунула порядком измочаленную травину в полумрак получившегося могильника. Так… что же там сказать-то надо было?

— Спи не просыпайся, лебедой укрывайся, — чуть слышно забормотала я, едва мне на ум пришло тетушкино четверостишие (явно собственного сочинения). Не дай бог кто-нибудь услышит… — Чай лимонный пей, нам голову не… а-а-а-а-а-а! — Визг, вырвавшийся из моей глотки, напугал даже меня. Еще бы! Я вдруг почувствовала, как на моей руке аккуратно сцепились холодные зубы, и вслед за дернувшейся рукой из могильника показалась ведьма, болтавшаяся у меня на запястье как заправский буль-буль — дорогущий пес сторожевой породы, считавшийся гордостью папочкиного королевства. — Сгинь! Фу! Пошла!

— Ща! Вще брошу и пойджу! Ага! — прошамкала Кудыка, попутно жуя мою руку. — Пока ты меня тут дурадшкими жаговорами ижгоняешь!

— Сама виновата! Нечего на людей кидаться! — Я несколько раз честно попыталась ее скинуть, но пальцы проходили через призрачную плоть как сквозь плотный туман. — Лучше плюнь! По-хорошему!

— Ежели я плюну, не утрешься! — Ведьма даже подбоченилась, но руку жевать не перестала. И пусть боли я от ее призрачной вставной челюсти не испытывала, но ощущение холода, все сильнее опутывавшего руку, пугало. Чего там… я честно пыталась шевелить пальцами, но не чувствовала их. — Эх, не съим, так понадкусаю! Ишь чего удумала — меня со свету сживать! Некромантка, тоже мне! А может… ты меня провела? С муженьком своим? Может, тебе этот Пепельный, как и мне когда-то, только прислуживает, а ты уж про брак наговорила, чтобы жизнью своей не делиться? А? Признавайся, куделька породистая!

— От кудельки слышу! — не стерпела я. Нет, ну какова наглость! Мало того что все руку обмусолила, так еще и обзывается! Ну все! Я злая! — Пошла прочь, лахудра приставучая! Не знаю, за что тебя Пепельный грохнул, но жаль, что не добил!

— А ты не думала, что он специально меня в призраках оставил? Сторожем сделал между мирами. Чтобы и за живыми следила, и мертвым спуску не давала? А чичаза скажи — где он? Почему бросил тебя одну-одинешеньку? — Ведьма перестала жевать мое запястье, протянула ко мне костлявую руку, и я почувствовала, как холод мертвых пальцев сжался на моей шее. — А может, мы с ним по старой памяти договоримся? Какая ему разница, кто его утешит да предсказанного родит?

Ведьма что-то едва слышно забормотала, и я с ужасом почувствовала, как неведомая сила снова потянула меня прочь из тела, из жизни…

То, что произошло потом, мне показалось чем-то нереальным. Бредом, кошмаром… Иначе чем можно объяснить появление не одного, а целых двух Фениксов?

Впрочем, расскажу по порядку. Первым начал действовать Змей. Не знаю, каким чутьем он понял, что мои мгновения сочтены. Мигом оказался рядом и, выдернув из заледеневших пальцев куст лебеды, поспешно швырнул его в оконце могильника. Затем бросился вокруг пепелища, срывая попадавшиеся на пути травины лебеды и шпигуя ими склеп.

И вот когда я уже поняла, что не в силах сопротивляться заклинанию ведьмы, случилось нечто такое, что заставило меня смириться с тем, что я бы назвала посмертными видениями. У самого обрыва я увидела Феникса. В памяти осталось его обожженное лицо и серебристые глаза, смотревшие прямо на меня.

А еще губы… Губы шевелились так сосредоточенно, что мне даже показалось, будто я слышу: «Спи не просыпайся, лебедой укрывайся. Чай лимонный пей, нам голову не грей!»

Еще одного Феникса я увидела возле себя. Он появился из ниоткуда, рядом с самозабвенно колдующей Кудыкой. Его черный балахон будто соткался из вечернего тумана. Руки покрылись огненными язвами и впились в призрачное лицо ведьмы. Та выпучила глаза, будто только сейчас его заметив. Ее вспыхнувшее золотым огнем лицо исказилось от крика, но ни звука не просочилось из разверстого рта…

— Чистый деликатес! А косточки-то! Мм… — Веселый голос Змея ворвался в мое сознание и мою жизнь как глашатай чего-то нового. Может быть, даже моей новой жизни…

— Там косточек вообще нет! — Голос Ника прозвучал не в пример более спокойно и так близко, что я тревожно застонала, пытаясь найти дверь в реальность в своем все еще затуманенном сознании. — Видел бы ты, что с бедным ужином сделал этот зверюга!

— А чего сделал? Ужин, между прочим, сбежать хотел, когда ты ушел на поиски Василисы! Вот и пришлось мне на нем для верности потоптаться! — возмущенно возопил Борька и громким шепотом закончил: — Лучше бы спасибо сказал за отбивную!

— Спасибо! — Ник, видимо, подкинул веток в костер. Мне стало светлее даже сквозь мои сомкнутые веки, а щеку опалил жар огня. — Только кролик бы не сбежал. Уверяю тебя, сбежать со стрелой в глазу невозможно, поэтому делать из него отбивную было необязательно!

— Тогда не получился бы столь чудесный ужин! — возразил Змей в поддержку Борьки.

Видимо, спор зашел в тупик.

Я осторожно приоткрыла глаза и тут же со стоном зажмурилась. Свет от огня ослепил меня, заставляя спрятаться в мягкий полумрак век, но моя попытка вернуться в реальный мир не осталась незамеченной.

— Вась? Василек! — Руки Ника подхватили меня и, будто ребенка, прижали к пропахшей потом и дождем рубахе. — Просыпайся!

Я замерла, с наслаждением прильнув к уверенно вздымавшейся и опускавшейся груди, прислушиваясь к размеренно стучавшему сердцу. Просыпаться? Зачем? Мне так хорошо и уютно в полумраке век. Я не хочу смотреть на мир, в котором обитают монстры, способные одним прикосновением сжечь даже бессмертную душу. Пусть Феникс меня в очередной раз спас, но… то, что я увидела, останется со мной навечно! Эта бесстрастная ненависть в глазах, это пожирающее пламя, в котором сгорела часть моей души…

Я помотала головой, пытаясь отогнать вновь настигшее меня видение, но горящий монстр был так реален, что, не выдержав, я распахнула глаза.

— Ник, там… я…

— Я все знаю! Все закончилось! Змей рассказал мне о ведьме и о том, как… Ее больше нет! — Его голос дрогнул, серые глаза приблизились, а отраженное в них пламя поглотило всю радужку, напомнив мне глаза Феникса.

Я зажмурилась:

— Ник, мне страшно! Мне кажется, я сошла с ума. Я вижу его выжженные глаза в твоих!

— Ну еще бы! — тут же раздался бас Змея. — Когда тебя туда-сюда столько раз тягают, еще не то покажется! Напугал тебя Пепельный, да?

Я кивнула, не заботясь, увидит ли он мой ответ, и снова взглянула на Ника. В серых глазах плескалась тревога, забота и еще что-то такое, от чего у меня в животе стало так щекотно, словно запорхали бабочки. Как я могла сравнить его с тем ожившим кошмаром?