Судьба начертанная кровью - Даниэлль Л. Дженсен

― Да, ты должна сыграть свою роль, ― ответила Бодил. ― А что касается остальных, мы тоже должны выполнить свое предназначение, подготовив тебя. Завтра ты будешь тренироваться со мной и с моими воинами.

Волнение переполняло меня, даже когда кольнуло в груди, потому что я предполагала, что Снорри заставит меня возобновить тренировки с Бьорном. Что у меня не будет выбора, и поэтому никто не обратит внимание на то, что я проведу с ним время, совершенствуя мои боевые навыки.

Словно поняв, о чем я думаю, Бодил сказала:

― Бьорн ― непревзойденный мастер боя, но он сражается как мужчина, слишком полагаясь на грубую силу, не говоря уже о его топоре. Ты должна научиться сражаться как женщина, и единственные, кто может научить тебя этому, ― другие женщины. Я поговорю об этом со Снорри.

― Спасибо, ― пробормотала я. ― Ты оказываешь мне честь.

Бодил тихонько фыркнула, а затем поднялась на ноги.

― Горцы не отличаются альтруизмом, Фрейя, и я не исключение. Я хочу подняться на волне, а не утонуть под ней, и лучший способ сделать это ― быть рядом с тобой. Ты умная, страстная женщина с добрым сердцем ― женщина, за которой стоит идти.

Смешение честности и лести в ее ответе вызвало на моем лице улыбку, но она исчезла, когда ярл добавила:

― Ты права, чтобы горцы пошли за тобой, они должны услышать рассказ о твоих подвигах и завоеваниях. Но имей в виду, что эти подвиги и завоевания должны быть достойны лидера, иначе они не более чем сплетни торговки рыбой. И последствия сплетен не всегда сказываются на человеке, о котором они.

Она знает. Предупреждение о том, что происходило между мной и Бьорном, после ее одобрения еще больше задело меня, и я заметно вздрогнула, едва сумев кивнуть.

― Сегодня вечером я и мои воительницы будем чествовать павших, ― сказала она. ― И я полагаю, что Стейнунн споет несколько баллад, которые она сочинила, чтобы рассказать о твоей боевой славе. Мы хотели бы, чтобы ты присоединилась к нам, Фрейя.

Не дожидаясь моего ответа, она исчезла в темноте.

Съежившись от холода, я уставилась на огонь. Ее предупреждение было ясным, и в нем не было ничего такого, чего бы я уже не знала, но услышав его из чужих уст, все стало более реальным. Последствия становились более угрожающими, ведь Бодил была права ― не я пострадаю, если Снорри узнает, что я вожделею его сына. Это будет моя семья. Это будет…

― Вижу, она наконец-то перестала приставать с расспросами.

Я напряглась, когда Бьорн сел рядом со мной.

― Будь осторожна с тем, что говоришь ей, Рожденная в огне. Эта женщина слишком много слышит.

― Я знаю. ― Мой язык онемел, в горле запершило, и мне внезапно захотелось заплакать.

Что Снорри сделает с Бьорном, если узнает, что я в него влюблена?

Тошнотворное чувство заполнило мою душу, потому что стать конунгом было навязчивой идеей Снорри, и он доказал, что готов пожертвовать всем и вся, чтобы довести дело до конца. Он заботился о Бьорне и, похоже, искренне верил, что его сын вплетен в мою судьбу, но, если до его ушей дойдут ненужные сплетни, все может легко измениться.

Я поднялась на ноги.

― Бодил дает хорошие советы, ― сказала я. ― Она предложила мне тренироваться с ней и ее воительницами, и я согласилась. Мне будет полезно поучиться у них.

Голос Бьорна звучал резко, когда он сказал:

― Ты едва ее знаешь.

― Тогда, полагаю, мне следует это исправить.

И чтобы мое предательское сердце не подвело меня, я повернулась и пошла к женщинам-воинам, танцующим вокруг далекого костра.

― Не угостите меня? ― спросила я, подойдя к ним.

Бодил рассмеялась.

― Конечно. Для нас будет честью выпить с Фрейей, Рожденной в огне!

Одна из ее воительниц сунула мне в руку кубок с медовухой, и я сделала большой глоток, пока женщины выкрикивали мое имя. Засмеявшись, я протянула кубок за добавкой, а затем позволила женщинам увлечь меня в свой танец.

Мои ноги стучали по земле в ритме барабанов, и я вскрикнула, когда кто-то подбросил в костер еще дров, и в ночное небо взметнулись искры и угли. Медовуха наполнила мои вены, и мир закружился, пока мы танцевали вокруг костра, женщины сбрасывали тяжелую одежду, тепло огня обжигало нашу кожу. Почитание мертвых и богов, к которым они присоединились, воспевание их имен и восхваление их деяний.

Когда я в последний раз танцевала? Когда в последний раз чтила богов, как положено? Когда в последний раз я была среди женщин, которых однажды могла бы назвать подругами?

Мужчины пытались приблизиться, привлеченные выпивкой и обнаженной кожей, но воительницы со смехом отгоняли их копьями, а ярл кричала:

― Это место для женщин, убирайтесь прочь или встретитесь с нашим гневом!

Ухмыляясь, я подхватила копье и присоединилась к противостоянию. За спинами окруживших нас мужчин мои глаза нашли Бьорна, и я подняла копье, провоцируя его подойти ближе. Но он лишь покачал головой и скрылся в лесу.

Затем все замерли, ритм барабанов сменился тишиной. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять почему, когда мои глаза наткнулись на Стейнунн, которая подошла к нам с маленьким барабаном, висевшим на ремне у нее на плечах. Скальд подождала, пока все стихнет, затем начала бить в свой барабан, ритм был медленным и зловещим.

Бодил придвинулась ко мне и подхватила за руку, когда я покачнулась, потеряв равновесие.

― Ты уже слышала, как скальд исполняет песню о твоих подвигах, Фрейя?

Я покачала головой, удивляясь тому, что мое сердце подхватило ритм барабана Стейнунн.

― Для тех, кто не был в туннелях с драугами, это будет захватывающее приключение. Развлечение высшего порядка, ― сказала она. ― Но для тебя… это будет все равно что снова оказаться во тьме, где со всех сторон лезут чудовища.

Мои ладони похолодели, и я долго пила из своего кубка, хотя знала, что уже перебрала.

― Хорошо.

Губы Стейнунн приоткрылись, и из них полилась бессловесная песня, сопровождаемая ритмом ее барабана. Я почувствовала, как ее магия обрушилась на меня, и мир вокруг закружился. Я моргнула, уже не понимая, на что смотрю, ― только то, что это не темные руины Халсара. Было светло, солнце светило странно, словно я смотрела на него сквозь стекло, и я проглотила подступающую желчь, когда передо мной появился Хаммар.

Смутно я понимала, что Стейнунн рассказывает историю