Terra Nova. Строго на юг - Виталий Федоров

Радиостанция заработала в окопе! Но это не буры, говорят на турецком! Черт, перекличка, похоже! Но почему сейчас? Мы же эфир слушали, график определили – рано еще! Турки в поселке что-то заметили? Или на втором холме?

Из-под масксети доносится голос Фролова:

– Всем занять позиции!

Черт, позиции-то мы заранее присматривали из расчета на то, что оба холма будут под нашим контролем. А если буры свою часть работы еще не сделали, придется дать по спящему турецкому лагерю пару очередей и сваливать – пятьсот с чем-то метров, разделяющие вершины двух холмов, для крупнокалиберного пулемета не дистанция, перемешает нас с землей за минуту. Тем, кто занял места ушедших к гуриям турецких пулеметчиков, полегче, конечно, но отходить вскоре придется и им, пока не окружили.

Ладно, ничего не поделаешь. Пробежав пятнадцать метров влево, нахожу подходящее место и опускаюсь на землю. Отлично, почти весь поселок в секторе обстрела, плюс берег реки. Луна, словно прожектор, высвечивает ряды палаток и вытащенные на песок лодки. Никакого движения, все спят. До ограды лагеря метров сто пятьдесят, может, чуть больше.

Гортанный голос по радио становится громче, и звучит обеспокоенно. Внезапно проскальзывает мысль – а что, если буры нас специально подставили?! Убивать нас после разгрома лагеря им смысла нет, это мы с Саней уже обсуждали – понятно, что кто-то приплывет из Ростова и «подправит картинку», подставы не получится. А вот подставить сейчас и смыться – очень даже есть смысл. Понятно, что лагерь тогда уцелеет, но потери понесем и мы и турки, нам придется отступить, оставив тела убитых, турки, увидев их, обо всем догадаются, и начнется самая настоящая война. Кто бы в ней ни победил, он выйдет из нее сильно ослабленным, да и новых колонистов на Дальний Юг эта заваруха явно не привлечет. Кто останется в выигрыше – правильно, Фолькс…

«Есть сигнал от буров! Приготовиться!»

Это уже радиостанция пробурчала, через гарнитуру. Ну прекрасно: значит, переборщил я с паранойей. Автомат у меня новый (ну, именно у меня новый, а так-то не очень), из тех стволов, что привезли с собой знакомцы Фролова с последним судном. Понятно, что от всего оружия после зачистки лагеря придется избавиться. Обычный АКМ болгарского производства, даже приклад не складной. Зато установлен ПСО-1[73], что лишним этой ночью явно не будет.

Навожу автомат на ближайшую во втором ряду слева палатку. Что? Нет, не мучает. А вот так. Как говорил подполковник Дюбуа[74] – «Насилие разрешило больше конфликтов, чем что бы то ни было в человеческой истории». Кто не согласен – спросите отцов города Карфагена, что они на этот счет думают. Правильно, нельзя их спросить – они мертвы, а Карфаген разрушен. Так не будем же им уподобляться.

«Огонь!»

Автомат задрожал в руках, посылая вниз кусочки металла.

– Мяу! Мяу! Мяу!

– Да иду, иду, блин… подожди ж ты минуту!

Вася (она же Василиса) ждать решительно отказывается. Как можно чего-то ждать, когда Она хочет есть? Глупость ведь, правда?

Достаю из холодильника небольшой кусок тарпанятины, быстро режу кубиками и ссыпаю в миску. Трехцветный котенок (два месяца всего) последним мявом явно говорит: «Наконец-то!» – и с урчанием накидывается на еду. Можно подумать, я ее пару часов назад не кормил.

«Гато – Вышке».

Чертыхнувшись, быстро споласкиваю испачканные мясом руки и хватаю со стола рацию.

– Слушаю.

«Вижу два судна в Левой протоке».

– Принял.

Выглядываю в окно. Выпавший ночью снег почти весь сдуло сильным ветром, остался только возле каких-то препятствий. Серое небо со стремительно проносящимися по нему тучами, пожухлая серо-коричневая трава… и минус четыре на градуснике. Не слишком уютно, м-дя. А жаль – было бы сейчас солнышко, да еще и ветер послабее, глядишь, кто-то из полутора сотен переселенцев и остался бы. Но увы, первое впечатление наша Ладога сегодня произведет хреновое. Как, впрочем, и весь последний месяц. Похоже, мои прогнозы насчет «перевалим за сотню жителей до конца навигации» не оправдаются. Сезон вот-вот закончится (не на Севере, там-то все спокойно, а здесь – зимние шторма начинаются), а мы еле-еле за шестьдесят человек перевалили, почти все едут дальше, в теплые северные края. Ну зато общее население колонии – уже полторы тысячи; если так и дальше пойдет, в следующем году обгоним буров.

Вася вытащила кусочек мяса из миски и принялась возюкать его по полу, пытаясь прожевать. Поросенок, блин.

Ладно, надо бы самому чего-нибудь пожрать, а то сегодня до вечера уже некогда будет.

Пару минут выбираю из двух вариантов – готовить дома или пробежать, под ледяным ветром, до «Сармы». В итоге лень побеждает тягу к комфорту, начинаю одеваться.

«Гато – Вышке».

Ну что там еще?

– Слушаю.

«Капитан «Фачимы» передал – у него на борту четверо сотрудников Ордена, хотят с тобой поговорить».

– Принял.

Ага. Приплыли-таки. Чего тогда ждали два месяца? Пока все улики придут в негодное состояние? Ну, возможно. Ладно, поговорим – увидим. Но кое-что сделать надо…

– Вышка – Гато.

«Вышка слушает».

– Передай эту инфу в Ростов.

«Принял».

Вася, расправившись с мясом, запрыгнула на подоконник и начала умываться. Чистоплотная.

– Эх, Василиса, хорошо тебе – никаких забот.

«Ну я же кошка, мне так и положено», – протелепатировал котенок в ответ, на секунду оторвавшись от наведения красоты. М-дя… тоже верно. Хоть усы и хвост отращивай.

Особенно резкий порыв ветра гулко отозвался в дымовой трубе, заставив кошку нервно дернуть ушами. Блин, уже на улицу выходить не очень хочется, а что зимой будет? Фороракосы, и те к северу откочевывают, почти не видно их последние недели две. Как бы из жителей кто тоже не «откочевал». Ну, с другой стороны, кто останется – те привыкнут, втянутся.

Поймав себя на том, что пытаюсь за размышлениями оттянуть момент выхода на улицу, чухаю напоследок Васю за ушком (она игриво прикусывает мне палец), надеваю ботинки и выхожу. Раз уж сегодня предстоит не слишком приятная беседа, лучше к ней приступать на сытый желудок.

Ледяной ветер на улице заставляет поежиться, но одновременно сдувает куда-то и нахлынувшее было после новости хреновое настроение. Орден или кто-то еще – плевать. Это наша земля. И никто ее у нас не отберет.