Дорогие гости - Сара Уотерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом продолжила читать.
Моя, дорогая, моя милая, моя любимая… Пишу при свете свечи, в мрачной тесной комнатушке – в ванной, можешь себе представить? Кран течет и не закрывается, хоть ты тресни, занавеска на окне грязная, в раковине налипли рыжие женские волосы. Казалось бы, меня тошнить должно от такой обстановки, правда? но я ничего против нее не имею. Даже самая мрачная обстановка мне нипочем, когда я думаю о тебе, моя дорогая…
Ах, любовь моя, я бы очень хотела, чтобы ты сейчас была рядом и сказала мне, что делать. Я чувствую себя страшно одинокой и беспомощной, а ты единственный в мире человек, которому я небезразлична. Остальные говорят, что со мной скучно. Вчера вечером они ушли на представление без меня, и вот я сидела у окна, и какой-то мужчина на улице посылал мне воздушные поцелуи, и я представила, каким взглядом ты посмотрела бы на него, и рассмеялась в голос, но смех был такой печальный, что перешел в плач, я просто подумала, как же все-таки ужасно и несправедливо, что у нас с тобой нет никакой возможности быть вместе, а любой мужчина запросто может послать воздушный поцелуй любой девушке в любом окне, и люди только одобрительно улыбнутся. Я все вспоминаю, как мы катались на роликах, – правда было здорово? Мне тогда казалось, я вот-вот взмою в воздух и полечу, с тобой в обнимку, и для этого даже не нужны никакие ролики.
Ах, ну почему ты не здесь, со мной? Я боюсь, что вернусь домой, а ты меня уже забыла или влюбилась в другую девушку. Как-то ты сказала мне одну вещь, я всегда ее помню: ты сказала, что мне страшно нравится, когда мной восхищаются, помнишь? Ты сказала, что я полюблю кого угодно, кто будет восхищаться мной. Так вот, ты только не обижайся, моя дорогая, но мне иногда кажется, что это ты готова полюбить кого угодно. У меня иногда никак в уме не укладывается, что ты и вдруг полюбила меня, и тогда я начинаю думать, что нужна тебе лишь потому, что ты потеряла много-много всего другого. Но ведь дело не только в этом, правда?
Если да, скажи мне это, да так, чтобы я поверила, а то сейчас я готова совершить любой отчаянный шаг, лишь бы быть с тобой, Фрэнсис, – ну вот, я написала твое имя, и одна моя половина, гордая и смелая, полна решимости показать письмо кое-кому, а другая моя половина, жалкая и трусливая, трясется от страха. Ах, до чего же мне хочется быть такой же смелой, как ты!
Я смотрю на наш фургончик – ты знала, что я взяла его с собой? Посылаю тебе поцелуи, моя милая, тысячу поцелуев радиограммой на Ч.-Хилл. Интересно, чувствуешь ли ты их?
х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х
Никогда в жизни Фрэнсис не получала подобных писем. И никогда не поверила бы, что послание столь безыскусное, столь простодушное и нескладное может ее взволновать и растрогать до такой степени. Она прочитала его во второй раз, и в третий, и в четвертый. Усталость как рукой сняло. Она поднесла письмо к губам и действительно ощутила поцелуи Лилианы, ощутила на своих губах ее губы, горячие и настойчивые.
А на следующий день Лилиана вернулась и бросилась в объятия Фрэнсис на лестничной площадке, пока Леонард заносил в холл чемоданы. Она пришла к ней чуть позже, пока он принимал ванну. А в понедельник утром, когда они остались в доме одни и лежали полураздетые на кровати Фрэнсис, Лилиана уткнулась лицом ей в плечо и расплакалась.
– Мне было плохо там, Фрэнсис! Ужасно плохо! Мне все время хотелось домой, каждую минуту каждого дня. Я постоянно улыбалась и дурачилась, но чувствовала себя как в тюрьме. Всякий раз, когда Леонард целовал меня, я думала о тебе. Только так я могла переносить это. Всякий раз, когда он ко мне прикасался, когда смотрел на меня, я думала о тебе, думала только о тебе!
Бурные рыдания сотрясли ее тело. Немало удивленная таким взрывом чувств, Фрэнсис крепко обнимала Лилиану, пока та не перестала вздрагивать, стонать и всхлипывать, а потом нежно погладила мокрые от слез щеки и опухшие веки, провела пальцами по губам:
– Как же я люблю тебя. О господи, как же я тебя люблю.
Но при этих словах глаза Лилианы опять наполнились слезами. Фрэнсис немного отстранилась и вгляделась в нее:
– В чем дело? Что с тобой?
Лилиана резко помотала головой, и слезы выплеснулись из глаз.
– Я просто хочу, чтобы все было по-другому, – прерывисто прошептала она. – Безумно хочу.
– Нет, ты чего-то недоговариваешь. Что-нибудь случилось, пока вы были в Гастингсе?
Лилиана вытерла щеки:
– Я очень скучала по тебе, вот и все. Мне было страшно одиноко.
– А то, о чем ты написала в письме… что хочешь быть смелой… это правда?
– Ты знаешь, что да.
Фрэнсис взяла ее руки в свои:
– Тогда послушай. Я сегодня думала всю ночь напролет. Так дальше продолжаться не может. Посмотри на себя! Это тебя убивает. И я тоже… я так больше не могу. Не могу делить тебя с Леонардом. Не могу делить тебя с твоим так называемым браком, который на самом деле всего лишь привычка и условность и… объятия без любви или даже хуже. Если бы я любила тебя меньше, я бы, наверное, смогла… но я не могу. Я хочу, чтобы ты ушла от Леонарда, Лилиана. Хочу, чтобы ты ушла от него и стала жить со мной.
Фрэнсис ожидала, что лицо Лилианы помрачнеет, замкнется, но та пристально посмотрела на нее влажными от слез глазами и тихо произнесла:
– Ты же серьезно, да?
– Да, совершенно серьезно. А что? До сих пор мы всегда говорили об этом как о чем-то невозможном. Но ведь женщины уходят от мужей каждый божий день. В газетах полно таких новостей.
– Так то женщины из высшего общества. У них все иначе. Они могут договориться об условиях развода. И уходят от мужей к другим мужчинам. А если станет известно про нас с тобой… Нет, Фрэнсис, слишком много всего против.
– Насчет развода… ну да, согласна. А раздельное проживание? Если просто уйти от мужа, без всяких формальностей? Со времени войны никто такое особо не осуждает. И как только ты станешь свободна, мы сможем жить, как нам хочется.
Лилиана снова вытерла слезы со щек:
– Жить-то да, но на какие средства? У меня же совсем нет денег. Меня Лен полностью содержит.
– Мы найдем работу, – сказала Фрэнсис. – Разве тебе не хочется, а? Честным трудом зарабатывать на хлеб? Господи, мне так страшно хочется. Или знаешь что? Я сегодня ночью подумала: ты можешь пойти в художественную школу… Нет-нет, не делай такое лицо!
Лилиана отвернулась прочь, опять чуть не плача:
– Ты попросту фантазируешь.
– Вовсе нет. Я все продумала. И решила, что у нас все получится. У меня есть немного денег на собственном счету, с которого отцовские долги не снимались. Там всего ничего, фунтов тридцать. Но я могу продать кое-какие вещи – несколько принадлежащих мне предметов мебели, старинные украшения, доставшиеся мне от бабушек…
