Заклинательница драконов в Академии Волшебства - Маргарита Ардо

И как же мне хотелось тоже разбить что-то! Но даже поссориться было не с кем. Возможно, жить с двенадцатью чужими девочками было лучше…

На негнущихся ногах я подошла в дальний угол и, сев на колени, подняла с пола сюртук. Его запах коснулся моего носа, закружил голову, делая пьяной и особенно несчастной.

"Я ненавижу тебя!" — прошептала я сюртуку.

А потом прижала его к груди и расплакалась. Горько и громко, — так я в последний раз позволяла себе плакать только тогда, когда осталась одна. Навзрыд. Потому что любви нет…

И вдруг что-то зазвенело передо мной. Я подняла глаза и опешила: позвякивая молоточками друг о друга, передо мной на геккончике скакал по полу тиктаклин.

Я моргнула, от неожиданности прекратив плакать. Геккончик засветился и, словно важный боевой конь, сделал передо мной по полу круг, вышагивая лапками и размахивая хвостом. А тиктаклин снял колпачок, кланяясь. Затем нахлобучил его и прозвенел что-то весёлое, отчаянно стараясь.

Они что, пытаются меня отвлечь?

Стало приятно и неловко одновременно. Я вытерла платком нос и улыбнулась.

— Спасибо, вы такие милые! — прошептала сквозь комок слёз я. — Самые настоящие друзья!

Тиктаклин прыгнул на спину геккончику и исполнил сальто, подбросив ловко молоточки. По комнате разлетелся внеурочный звон. Прижимая сюртук к себе одной рукой, я протянула чутким малышам ладонь. Мои маленькие друзья забрались на неё. Я поднесла их ближе.

Геккончик заморгал чёрными глазами-бусинами, а тиктаклин пробежал по руке к плечу и у самого уха аккуратно, нежно прозвенел молоточками что-то чистое, колокольное, будто хотел излечить звоном. По моей коже пробежали мурашки, и я смогла, наконец, выдохнуть полной грудью. Геккончик отёрся головкой о мои пальцы, потом зацепился коготками за сюртук и полез по нему, да так и повис на кармане, оттягивая его.

— Ты очень похож на виверну, малыш, — проговорила я, шмыгая носом, — Размер не имеет значения, ты замечательный!

Геккончик чуть дёрнулся, но не сдвинулся с места. Запутался в ткани?

Я попыталась отцепить его, но геккон ткнулся мне снова головкой в пальцы и так выразительно посмотрел, а затем заглянул в карман, словно намекая. Подчиняясь его молчаливой настойчивости, я скользнула в карман сюртука Элоиса и наткнулась на что-то ледяное. Отдёрнула руку в испуге и посмотрела на пальцы.

"Я ничего не боюсь!" — сказала себе я и опять нырнула рукой в глубокий карман. Нечто ледяное, но живое, подвижное, мигом оплело мои пальцы, покалывая сотней иголочек, словно замёрзшие на морозе шерстяные нити. Собравшись с духом, я зачерпнула "это" и извлекла на свет.

Тиктаклин прекратил звенеть свою песенку, я едва не вскрикнула: на моей ладони клубилась тьма. Холодная и живая. Та самая, что помогла Вёлвинду сбросить оковы…

Утро блестело свежестью, словно ничего и не произошло ночью. Однако со стен холла и столовой смотрели на меня расклеенные листовки с портретом Вёлвинда и надписью "Особо опасен".

С туго затянутой косой, в выглаженной до хруста форме, я шла по коридорам академии, стараясь не думать о нём и не смотреть. Вот только не получалось. И сердце дурацкое замирало. Особенно потому, что я знала — в третьем ящике шкафа среди ночных рубашек и блузок теперь лежит его сюртук. А в кармане — комок живой тьмы. Захватить его с собой я не решилась, вдруг королевский дознаватель потребует меня на допрос или Алви, или гоблину вздумается меня обыскать…

Хлоя обрадовалась новости, что я перееду к ним. Джестер участливо спросил на ухо, всё ли в порядке. Без лишних взглядов я сунула ему в руку ключ в виде замшелого паука.

— Может, понадобится ещё? — шепнул Джестер.

— Не понадобится, — мотнула я головой. — Нужно только одно, Джес: заниматься, забить моё расписание под завязку учёбой, тренировками, полётами…

— Что-то случилось? — обеспокоился Джестер.

— Не больше того, что ты знаешь, — вздохнула я. — Просто мою голову надо забить так, чтобы в ней не гулял ветер.

"И ураган…" — додумала я.

Джестер понимающе кивнул, какой-то совсем другой, словно с наносной спесью с него слетела и непривлекательность, а черты лица смягчились. Мы вышли из столовой, обошли гоблинов и седого дознавателя, который давал им распоряжения. У кустов перед академическим зданием Джестер остановился и сказал:

— Мне всё-таки одно не даёт покоя.

— Что?

— Несправедливость.

Я оживилась.

— Какая именно?

— Про Элоиса. Я всю ночь думал: что-то не сходится. Если и Ладон сказал, что он не опасен… А ведь и правда, ему ничего не стоило вчера уничтожить всех, просто уронив крышу столовой, а он этого не сделал. Подумай только: все стражи-гоблины находились здесь! И дознаватель, и мой братец… В общем, все. Сейчас бы его просто некому было искать.

Я содрогнулась, вспомнив вчерашний рассказ Вёлвинда. Джестер поджал губы.

— Я всегда чувствую, когда что-то неправильно, несправедливо. Это как будто муравей ползает у тебя за пазухой. Не усидишь просто так.

— Хм. Наверное, потому Алви тебя и не выносит…

— Он никого не выносит, кроме себя любимого, — ответил Джестер. — И поговорить с ним по-человечески невозможно. Я ночью снова попытался. Куда там! Слушать доводы — ниже его достоинства, если уж он что-то решил! Всех собак навесил на Элоиса и готово, просто превосходно всё.

— Однако порталы или что-то такое в закрытом бункере кроме Элоиса разве мог кто-то другой сделать…

— Доступ был у ректора и у профессора Деримора, который не вылезает из Северного Азантарна. Но я сомневаюсь, что Алви стал разбираться: один с внезапным слабоумием, второй — за тридевять земель. Говорит, и так всё понятно и пропустил мои слова мимо ушей. Что, мол, ещё надо доказывать? Виноват в одном, значит, виноват и в другом… — Джестер громко выдохнул.

— Зачем Алви прислушиваться к кому-то, если он считает себя великим? — ухмыльнулась я.

— В том-то и дело, что он ошибается, и боюсь, упадёт очень больно…

— Неужели ты волнуешься за него?

— Какой бы он ни был, всё-таки брат. И то, как он стал ректором… точнее, ещё не стал, приказа пока нет. Я чувствую, всё это плохо кончится.

— Жаль, ему не поговорить с драконом, а стоило бы…

— С драконом — нет, — кивнул Джестер. — Послушай, Трея ты ведь права! Меня он не послушает, но есть единственный человек, кого он уважает. Я должен с ней поговорить, а она с ним! Ты умница, Трея! Спасибо!

— О ком ты?

— О леди Элбери, конечно! Она была наставником Алви.

Как я могла о ней забыть? Мне тоже надо поговорить с ней: она единственная, кто знает о Вёлвинде! И мне наплевать на него, он чудовище! Но я должна поговорить…