Мой граф де Бюсси - Светлана Дениженко

Знала, что мы оба получили ранение. В тот момент, когда целовались, забыв обо всем на свете, я почувствовала сильную боль в груди и временно забыла о том, как надо дышать. И, только спустя две недели, пришла в себя благодаря заботе Реми и Шико. К слову сказать, лекаря ни разу не видела возле себя за все время болезни, он заботился о Луи, и я была ему за это очень признательна.

Огляделась в дворике, но никого не увидела только цветы и… могильные плиты. К одной из них меня и подвел Шико.

– Я не смог вам сказать правду, Катрин. Простите меня, но граф де Бюсси нашёл приют здесь… – шут отвел руку в сторону и, проследив за его жестом, я уткнулась взглядом в надпись…

– Нет, нет… не может быть, – всё, что я могла произнести и опустилась на землю перед холодной плитой с высеченным на ней именем любимого.

Слёзы не появились, а внутри сердце сковал холод. Так холодно мне ещё ни разу в жизни не было… ни разу.

Зачем жизнь вернула меня в мир, который в один миг стал чёрно-белым? Лучше бы я осталась вместе с Луи навсегда, разделила бы с ним его участь.

– Катрин… – Шико стоял рядом со мной, опустив голову и пряча взгляд. – Идёмте.

– Оставьте меня, сударь. Я хочу побыть с ним, – ответила я, обнимая и целуя камень. – Как же так, любимый? Как же так?

Мы хотели обмануть жестокую судьбу и нам почти удалось. Почти…

Не знаю, сколько прошло времени, я смотрела на буквы и цифры, но они ничего мне не говорили. Я не видела его смерть, и мой граф де Бюсси был по-прежнему жив для меня. Помять все время возвращалась в тот, наш последний день, к его смеху, его счастливому взгляду, его нежным объятьям.

– Я никогда тебя не забуду, и всегда моё сердце станет замирать, прислушиваясь к шагам на лестнице… Прощай!

Пошатываясь, я поднялась и побрела по тонкой тропинке к выходу.

Все, что осталось в моём сердце – это нескончаемая любовь, которую нельзя отнять силой, которая всегда будет со мной. Сюда я бежала цветущей девушкой, надеясь на свидание, а уходила старушкой, потерявшей всё.

Примерив траурный наряд, я не хотела больше с ним расставаться. Теперь Катрин, графиня де Бюсси стала живым трупом, который абсолютно не замечает происходящее вокруг. Дни превратились в серую бесконечную ленту событий, и только ночь спасала меня от одиночества. Только во сне, ко мне возвращался смысл моего существования:

Молчи, прошу тебя, молчи!..

Пламя оплывшего огарка, качает тени на стене…

Мне ничего теперь не жалко, а ты приходишь лишь во сне.

Позволь легонько прикоснуться, пусть взглядом – только, не спеши…

Позволь нам в прошлое вернуться, хоть на мгновение… – молчи!

Нам не вернуться? Нет, любимый? Так обними, покрепче – грусть,

Она внутри сжимает сердце и душу тоже? Ну и пусть!

Я не могу, я погибаю, я умираю без тебя.

Ты веришь мне? Не понимаю… Не отпускай, прошу, меня.

Не улетай, твое дыханье – порывом ветра по щеке,

Ресниц твоих прикосновение – осколком в любящей душе.

И на рассвете, на прощание, когда от сна уходит суть,

Услышу голос твой печальный, что тихо скажет: – Не забудь!

Порой ко мне приходил Арвиль. Мальчик выздоровел и иногда скрашивал моё безрадостное времяпровождение рассказами и воспоминаниями о прошлом. Реми по-прежнему опекал меня своей заботой и часто надоедал вопросами о моём самочувствии.

В один из обычных тоскливых дней ко мне в дом заявился герцог Анжуйский. Что ему было от меня нужно, легко догадаться – я сама. Поэтому встретила принца с большим предубеждением.

– Сударыня, я пришел, чтобы выразить вам свое соболезнование. Мне так жаль, что Бюсси больше нет с нами, – с грустным видом и вздохом сочувствия молвил герцог.

– Неужели? Жаль? Вам жаль? Да не сами ли вы отправили его в могилу? Или думаете, я поверю, что вы не причастны? Не вы ли наняли тех браво, что напали на него в подворотне? Не вы? – набросилась я на гостя, как на самое большое зло в моей жизни. Хотела на нем выместить все то, что чувствовала сама, всю боль, что накопилась в моём сердце за эти дни.

– Сударыня, я не понимаю, чем вызван ваш гнев. Вы так не справедливы ко мне! Ведь я, как и вы – скорблю. Бюсси был мне другом, – столько искреннего пафоса в словах Его светлости могли кого угодно привести в замешательство, но только не меня.

– Другом? Разве у принцев бывают друзья?

– Сударыня, я не понимаю вас. Вы ведь и сами при жизни графа часто ссорились и не были, чего уж тут скрывать, верны супругу. К чему теперь такой трагизм?

– Да, что вы понимаете! – я посмотрела на него, как на пустое место. – Это была только игра для вас и вашей сестры. Мы хотели счастья, а вы никак не могли с этим смириться, все время стремились разрушить нашу жизнь. Вы ведь понимаете только себя, свои собственные желания ставите превыше всего! Чего вы хотите, сударь? Меня? Хотите? Так давайте, берите! Теперь некому защищать мою честь! Всё в ваших руках! Ну, что же вы оробели? А?

– Катрин, да вы просто не в себе! – отшатнулся герцог.

– Отчего же? Еще как в себе! – я подлетела к нему, взяла принца за руку, – Идёмте, сударь!

Вбежала по лестнице наверх, в свою комнату, отдернула с кровати покрывало.

– Ну же, сударь! Или вы впервые находитесь наедине с женщиной и вам нужен урок любви?!

Герцог подошел ко мне, взял за руку, прикоснулся к ней губами, затем приобнял за плечи, а я закрыла глаза, ждала его мерзких поцелуев и домогательств. Но совсем не думала услышать тихий сочувствующий голос принца:

– Катрин, я клянусь вам, что не причастен к гибели Бюсси. Я и не предполагал, что вы его так… любите. Простите меня, сударыня, – он склонил голову, целуя мне руки.

– Сударь, можете вы выполнить одну мою просьбу? – спросила я, успокаиваясь.

– Все, что вам будет угодно, сударыня! – пылко воскликнул герцог, – Я слушаю, вас.

– Господин Реми ле Одуэн очень хороший врач и сейчас он остался без дел в моем доме. Луи очень ценил этого господина, – подбирала я слова так, чтобы герцог понял меня и не стал унижать Реми, а дал ему достойное место при себе, – Вы были другом графу, может быть, вы найдете работу для его лекаря?

– Реми? Да, я много наслышан о чудодейственных методах лечения этого господина. Пожалуй, я не просто найду ему работу, а оставлю такого ценного лекаря при себе. И обещаю, сударыня, что господин ле Одуэн не будет ни в чем нуждаться.

– Спасибо, сударь, – сказала я, прощаясь с герцогом.

Странно, что еще совсем недавно испытывала ненависть к этому господину, а теперь он вызывал во мне тёплые чувства благодарности за то, что пообещал позаботиться о моем друге.