Королева Таврики - Александра Девиль

Таисия, тяжело вздохнув, прошептала:

— Видно, и вправду такова твоя судьба… Сказано же библейским царем: «Сильна, как смерть, любовь»… Иди, дочка, я тебя отпускаю и буду Бога молить за тебя. — Она поцеловала Марину, перекрестила ее и, кивнув на забор, добавила: — Только не надо тебе через ограду карабкаться, словно бродяжке какой.

Таисия взяла висевшую у нее на поясе связку ключей и отперла калитку.

— Спасибо, мамочка моя родная! — Марина со слезами на глазах обняла мать и выпорхнула из родного гнезда в неизвестность.

Темнота вечера помешала ей заметить корягу на обрывистом склоне перед дорогой, и она, зацепившись платьем, споткнулась; но Донато был рядом, и Марина упала прямо в его объятия.

Донато выехал на охоту с двумя слугами, остальных оставил в усадьбе охранять молодую хозяйку, которая уже второй месяц жила в его доме как горячо любимая, хоть и невенчанная, жена. Мысль о том, что дома ждет Марина, делали особенно сладким его возвращение в недавно купленное поместье, где он надеялся обустроить свой маленький рай, оградив от бурь и злой молвы такое хрупкое и выстраданное счастье.

Донато не был большим любителем охоты, но если уж отправлялся на нее, то не мог сдержать свойственного ему от природы азарта. И в этот раз, преследуя оленя-рогача, он вместе со своими спутниками удалился далеко от дома, в дубовые чащи позади Черной горы. И когда наконец охота завершилась удачно, Донато обнаружил, что оказался вблизи знакомой ему харчевни «Морской дракон». Ее хозяин Кривой Гуччо благосклонно относился к римлянину еще с тех пор, когда впервые увидел его в своем заведении и предотвратил драку Донато с двумя игроками, которые пытались обчистить подвыпившего Бартоло. Теперь старому пирату нравилось, что римлянин, став богатым землевладельцем, не загордился и не обложил поборами местных крестьян, как это делали иные генуэзцы, умевшие подкупить чиновников, чтоб те закрывали глаза на их самоуправство. С легкой руки трактирщика поместье, приобретенное Донато, в окрестностях стали называть Подере ди Романо — имение Римлянина.

Донато решил, что раз уж он оказался возле «Морского дракона», то это случай передохнуть, выпить вина и переброситься парой слов с Гуччо.

Но, вопреки его намерениям, отдыха не получилось. Едва Донато сел на скамью и утолил жажду несколькими глотками молодого вина, как на пороге харчевни появился не кто иной, как Коррадо Перуцци. После встречи на празднике святого Георгия Донато виделся с генуэзским купцом только один раз, когда месяц назад приезжал в Кафу покупать лошадей и повозки. В тот день ни о чем важном Коррадо не сообщил, был занят своими повседневными торговыми делами. Теперь же, едва взглянув на его хмурое, озабоченное лицо, Донато понял, что не праздное любопытство и не желание погостить привели сюда генуэзца.

— Какая встреча, мессер Донато! А я ведь направлялся к вам в поместье!

— Я так и думал, — откликнулся римлянин и, пожимая руку Коррадо, вполголоса спросил: — Они уже в Кафе?

— Да, — так же тихо ответил Коррадо. — Чечилия и Уберто приехали, а Нероне с ними нет. Я слышал, что их старший братец угодил не то в тюрьму, не то в плен к пиратам.

— Неважно, хватит и этих двоих, — помрачнел Донато. — Они расспрашивали вас обо мне?

— Да. Но я, разумеется, ничего не рассказал. Однако вы же понимаете, они и без меня сумеют выведать, как вас найти. Раз уж добрались до Таврики…

— Мне надо спешить домой, — сказал Донато, охваченный внезапной тревогой.

— Давайте хоть немного передохнем, — остановил его генуэзец. — Ведь они не доберутся до вас так быстро. Я видел их только вчера.

— Но ведь вы не знаете, когда они приехали в Кафу; может, уже несколько дней тому назад. Простите, мессер Коррадо, вы можете пока передохнуть в харчевне, но я должен возвращаться домой немедленно. У меня неспокойно на душе.

— Погодите, через несколько минут я поеду вместе с вами.

Скоро Донато, оставив слуг возле харчевни разделывать охотничью добычу, мчался в сопровождении Коррадо по дороге к своему поместью. Его подгоняло недоброе предчувствие, для которого, как утверждал генуэзец, пока что не было причин.

Марина же в эти минуты не испытывала ни страха, ни тревоги, а только лишь радостное волнение, связанное с важным для нее и Донато обстоятельством. Последнее время она чувствовала в себе определенные перемены и, несмотря на отсутствие опыта, понимала, что это может быть признаком беременности. А сегодня, открывшись своей новой служанке Агафье, она уже не сомневалась, что находится в положении, и ждала возвращения Донато, чтобы сообщить ему об этом.

Агафью, женщину еще молодую, но уже достаточно опытную и знающую толк во врачевании, привезла к Марине Таисия, которая однажды навестила дочь в ее новом жилище и, кажется, осталась довольна той роскошью и заботой, какой окружил девушку Донато. Она не высказалась вслух, но Марина угадала по лицу матери, что Таисия уже смирилась с выбором дочери и готова ее защищать. Однако Лазарь не сопровождал жену в этой поездке, и Марина сделала вывод, что отчим непреклонно против своевольного решения падчерицы. Впрочем, девушку не слишком трогало отношение к ней Лазаря; для нее было главным, что мать поняла и простила.

Агафья, славянка по происхождению, имела добродушный нрав, в домашних делах отличалась чистоплотностью и проворством и скоро стала для Марины если не подругой, то уж, во всяком случае, доверенным человеком. Другие же слуги женского пола, нанятые Донато, для этой роли не подходили: повариха-гречанка была пожилой и молчаливой, а две татарки, занимавшиеся уборкой и шитьем, общались только между собой и едва умели говорить на других языках. И это вполне устраивало Донато, который ценил в домашних слугах отсутствие болтливости и любопытства.

Количество слуг и работников мужского пола было более многочисленным. Донато нанял нескольких бывших генуэзских солдат, чтобы они выполняли в имении роль сторожей и телохранителей.

В послеполуденный час, когда лучи августовского солнца были уже не такими жгучими, как в разгаре дня, Марина сидела в одиночестве перед окном, не желая видеть ни Агафью, ни, тем более, других слуг. Ее мысли были заняты предстоящим разговором с Донато, который обещал вернуться сегодня к вечеру. Ей было важно, как отнесется возлюбленный к сообщению о ее беременности. Марина была почти уверена, что он обрадуется и заранее полюбит плод их любви, но все же холодок сомнения порой закрадывался ей в душу. Ведь будущему ребенку, увы, судьбой уготована роль бастарда…

От противоречивых мыслей девушку отвлек легкий шум за окном и звуки голосов. Она обрадовалась, решив, что это Донато вернулся с охоты, и уже хотела выйти ему навстречу, но тут в комнату заглянула Агафья и объявила:

— Госпожа, к тебе приехала какая-то женщина.

— Кто же это? — удивилась Марина. — Неужели моя подруга дозналась, где я теперь живу?

— Нет, это не твоя подруга, а какая-то латинянка. Говорит, что у нее к тебе важное дело.