Глаза войны - Вячеслав Миронов

— Валить надо отсюда, команда сверху все свернуть и валить к себе.

— Они что, гребнулись? — недоумение полное.

— И это ты у меня спрашиваешь? Валить надо в первую очередь нам и тебе, так как ты задавил прокурора. Пленных в брюхо БТРа покидаем и ходу. Сейчас здесь разборки начнутся — жарко будет. Прокурорские могут спокойно повязать, и наши не пикнут. Тем более под видеокамеры правозащитники овацию устроят. Тебе это надо? — я сознательно врал.

Разведчик сейчас был в таком состоянии, что мог поверить любой ахинее. Хотя, с другой стороны, все могло быть.

— Я сейчас! — он перепрыгнул с брони своей машины на командирскую, подошел к начальнику штаба и, жестикулируя, показывая в мою сторону, что-то шептал ему на ухо.

Тот повернулся и посмотрел на меня. Я энергично покивал головой. Мол, именно так, а не иначе. Начштаба тоже покивал, потом показал мне кулак. Я развел руками, пожал плечами и показал наверх. Начштаба лишь огорченно махнул рукой.

— Ходу! — скомандовал Андрей своему водителю.

— Э, нас не забудь! — заорал я, на ходу запрыгивая на броню БТРа, протягивая руку Гауху, тот тоже на ходу заскочил.

— Вот теперь ходу. Знаешь позывные тех машин, на которых Молодоцв, Разин и Каргатов? — спросил я у Андрея.

— Знаю.

— Вызови их и скажи, чтобы немедленно бросили все, и двигали на окраину. Это приказ, Там их посадим к себе и поедем, а сейчас — на МТС!

— Понял! — Андрей натянул шлемофон, переключился на внешнюю связь и, не стесняясь в выражениях, не соблюдая никаких правил радиообмена, связался с Каргатовым и передал ему все, потом передал мне шлемофон. — На, сам разговаривай, они мне не верят.

— Здорово, Серый!

— Здоровей видали, Саша! — последовал ответ.

— Все, мужики — эвакуация, подробности при встрече. Промедление пахнет парашей. Вопросы есть?

— Вопросы есть, но при встрече! Через пять минут будем на площадке, где останавливались перед входом в село.

— «Коробочки» там отпустите и ждите нас, мы сейчас за «гостинцами» заедем. Все — эска!

— Чего? — не понял Серега.

— Связи конец!

— А-а. А я думал, что это первые буквы наших фамилий! Понял! Конец связи!

— Что он? — полюбопытствовал Гаух.

— Все в порядке. Думал, что «СК» — Это «Ступников и Каргатов».

— Ясно. А звучит неплохо, лучше, чем «сладкая парочка».

— Сами вы «твиксы» с Молодцовым, — отмахнулся я от него, не до шуток.

— Ну что, Андрей, тебя не хотели повязать?

— Хотели! Прокуратура все пытала командование, где тот БТР, что задавил их сотрудника!

— Не сдали?

— Вроде нет. Эх! Если б я «имел» коня, это был бы номер! Если б конь «имел» меня, я б наверно помер! Тоска! Выпить есть что-нибудь на базе?

— Найдется, — кивнул я, у самого было поганое настроение, и просто хотелось напиться до зеленый соплей или чертей, это уже как получится.

Русская безнадега!

— У меня тоже кое-что завалялось! — поддержал «компанию» Гаух.

— Много пить не будем. «Трясти» надо будет «клоунов».

— Так по чуть-чуть.

— Ты вот что еще, Андрей, выцепи «Зверя», пусть он пару фокусов покажет. Чтобы народ посговорчивей стал.

— А он, кажется, на МТС и сидит, сразу и заберем. Может, мне и моим мужикам отдашь? А то так руки чешутся. А?

— О броню почеши! А то у тебя больно много летальных исходов!

Вот и МТС. На входе два БТРа ощетинились стволами. На броне сидят бойцы. Впереди — цепь из солдат, они отсекают митинг от ворот. Толпа, вроде небольшая, вот только мужиков по количественному соотношению в центре побольше. И мужики вылезают вперед, что-то орут на солдат. Кто стоял молча, с каменными лицами, лишь желваками поигрывая, а кто-то вступал в перебранку.

Мы подъехали вовремя. Двое молодых подонков из местных попытались схватить молодого щуплого солдата и затащить в толпу. Не знаю, чего они добивались, чтобы солдаты дали очередь по этой толпе?

Но обманчива внешность. Солдат как-то очень быстро двинул стволом резко вверх в лицо первому, и тут же корпусом и откидным прикладом с разворота заехал в промежность второму. Первый упал со сломанной челюстью, другой, зажимая пах, покатился по земле, голося во весь голос.

Все это произошло буквально за пару секунд, но толпа сдвинулась, и тут мы сзади наехали на нее.

— С дороги, уроды! — заорал Калина, вкладывая столько ненависти в команду, что народ отпрянул.

Казалось, что ненависть его осязаема. Не готов местный народ к такому проявлению. Это во время всех митингов они нас поливают грязью, а солдаты молчат, снося все обиды, командиры что-то пытаются втолковать, а тут… Нет, этот урус может сейчас сделать что-то такое, чего не могут другие военные.

И толпа молча, без криков, без шепота, расступилась. Двое, кого приложил боец, испарились, растворились. Потому как понимали, что сейчас их могут осмотреть, и найти потертости на плечах, а то и мозоли на указательных пальцах. А «фильтр» вот он — за воротами бывшей МТС. Туда дорога широкая, а вот обратно…

БТР, закрывавший въезд в «фильтр», дрогнул и откатился в сторону, мы проехали. Там тоже стоял БТР, «на страховке», он также отъехал в сторону.

Бойцы уже набили мешки с песком, положили в окна, на чердаке — пулеметное гнездо. Смогут мужики продержаться до подхода основных сил.

Из здания вышел немолодой майор.

— Опять кого-то привезли?

— Нет, забираем всех зверей.

— Ты что? Не отдам, приказ давай!

— Сейчас гонцы с Ханкалы приехали, потом сюда с прокурорскими припрутся. Команда «Фу», все назад, в исходную точку! — Калина не говорил, он орал своим сорванным голосом.

— Они что на Ханкале, совсем гребнулись? — майор тоже разозлился.

— Не на Ханкале, а в Москве. Давай, грузи, и запомни, у тебя никого не было!

— А кровь на полу? А, бойцы пару мешков песка опустошат, пусть ищут, ищейки хулевы! — майор сам ответил на свой вопрос.

— Вы их что, уже допрашивали? — я похолодел, после таких допросов могли остаться трупы.

— Да нет. Мент раненый испачкал, пока перевязали. Мы их пальцем не тронули. Ну, все как обычно. Руки-ноги, глаза завязали, лежат себе тихо в подвале, ждут, когда на допрос потащат.

— Быстро давай сюда! Время, мать вашу так! — Калина рассвирепел.

— Сейчас! — майор побежал в здание.

— А ничего, что ты вот так майоров строишь? — Гаух внимательно наблюдал за диалогом.

— Он соображает, что если сейчас сюда толпа правозащитников, прокуроров, корреспондентов ввалится, да плюс местные, то ему мало не покажется. Распустят на полосы. Мы — его единственное спасение.