Шерлок Холмс против марсиан - Генри Лайон Олди

Прервавшись на пару затяжек, он закончил с улыбкой:

– А майор Форестер строчит рапорты, спеша известить командование в Бирмингеме о великой победе британского оружия под Молдоном. Под непосредственным руководством господина майора, разумеется.

– Вот вы где, джентльмены! – прервал нашу беседу радостный возглас.

Я даже не стал оборачиваться: характерный запах «Партагаса» представил гостя лучше любой визитной карточки.

– Господа, у меня для вас замечательное известие!

Не дожидаясь приглашения, мистер Пфайфер плюхнулся на свободный стул:

– Хозяин, виски! Лучшего виски мне и моим друзьям!

Я отметил, что для человека, начинающего каждое утро с возлияний, синематографист выглядел на удивление свежим и энергичным.

– Известие на миллион долларов? – с лукавым прищуром уточнил Холмс.

– На миллион?! Ха! Берите выше! На несколько с половиной миллионов! Это будет бомба! Настоящая бомба!

– Что взрываем? – поинтересовался я.

В ответ человек-мутоскоп расхохотался:

– Я уже говорил вам, доктор, что вы большой шутник? Мы взорвем рынок! Мировой рынок синематографа! «Озадаченный Шерлок Холмс» с этого дня не актуален! Главный приоритет теперь другой. Итак, господа…

Мистер Пфайфер выдержал театральную паузу. Надо сказать, что ему удалось добиться своего: я был заинтригован.

– Фильм мы назовем «Шерлок Холмс против марсиан»! И титры: «Снято по реальным событиям»! Две сенсации в одном флаконе: вы, мистер Холмс, и кровожадные марсиане! Зритель повалит толпами! Аншлаг! Мюзикл по мотивам на Бродвее! Конкурентам останется лишь бессильно скрежетать зубами от зависти! Кстати, доктор, роль для вас тоже предусмотрена.

– Вы проявили пленки?

– О да! Вернее, их проявила Адель. Вы еще помните, что у моей дочери золотые руки? Мы всегда возим с собой мини-лабораторию для проявки, и сейчас она пришлась как нельзя кстати. Я сгорал от нетерпения! По правде сказать, я очень переживал за ночные съемки. Мизансцены – дрянь, освещение ни к черту… Но Майкл Пфайфер все делает на совесть, а крошка Адель – его лучший шедевр!

– Полагаю, ваша дочь рискнула на эксперимент. Увеличение времени проявки при пониженной температуре раствора, плюс коррективы проявляющего состава. Вот результат и превзошел все ваши ожидания.

– Откуда… Снова ваши фокусы? – мистер Пфайфер шутливо погрозил Холмсу пальцем. – Все было именно так! Теперь у меня есть прелестный документальный материал. Плюс героический бой «Warrior» против тьмы вражеских треножников! Вы думаете, джентльмены, это целлюлоза? Это золото! Платина! Бриллианты! Надо доснять ряд игровых эпизодов, поработать с монтажом… Ваше здоровье!

Одним махом он опрокинул в глотку двойную порцию «Glenfiddich». Для этого мистеру Пфайферу пришлось на миг умолкнуть, и я вклинился в его монолог:

– Где же сейчас ваша очаровательная дочь? Мы не видели ее два дня.

Американец лишь рукой махнул:

– Ах, Адель! Я уже говорил вам, доктор, что она без ума от марсианской техники? Ее за уши не оттащишь от треножников! Капитан Уоллес, и тот вывесил белый флаг.

– Она их снимает?

– Если бы! Забралась в самое нутро, разобрала все по винтикам и изучает устройство! Но вернемся к нашему фильму! Знаете, что я вам скажу? Мы снимем звуковую ленту! Эпоха содрогнется!

– Звуковую?!

Я и сам не заметил, как пригубил виски, хотя не собирался пить в такую рань. Заявление мистера Пфайфера произвело впечатление даже на Холмса.

– Насколько мне известно, – задумчиво бросил мой друг, – звуковые ленты очень дороги в производстве.

– Ерунда! Мы не станем мелочиться! Размах и эксклюзив – вот наш девиз! Прибыль от проката с лихвой покроет все издержки! Я уже подготовил для вас новый контракт…

– Главные роли вы тоже предложите нам?

За вежливой улыбкой Холмса крылась тонкая ирония. Разумеется, американец ее не заметил:

– Увы, господа. Ваши типажи, извините за прямоту, не годятся для синематографа. Я хочу взять актеров из театра – их школа игры более выразительна. На роль мистера Холмса у меня есть отличный кандидат. Дуглас Ульман, прошу любить и жаловать! Парню семнадцать лет, но грим творит чудеса. Ему трижды отказали на Бродвее, а это что-то да значит! Вы знакомы с его биографией, доктор?

– Не имел чести, – сухо ответил я.

– А зря! Это готовый сюжет бестселлера! Мальчик из приличной адвокатской семьи бросает Гарвард и рвет с родителями! Фехтование, верховая езда, легкая атлетика. Землекоп, грузчик в порту, матрос, продавец в скобяной лавке… Мне только не нравится фамилия Ульман. Надо будет предложить ему псевдоним. Что-нибудь звучное, скажем, Дуглас Фэрбенкс…

Я нахмурился:

– Меня тоже сыграет юный вундеркинд?

– Вас? Ни в коем случае. Вы, доктор, по силам только комику. Джон Банни? А что, это мысль! Лицо простака, шкиперская борода; картуз сбит назад…

– Картуз?

– Цилиндр! Лучший цилиндр, какой найдется в шляпной лавке!

Мы с Холмсом переглянулись. Я вспомнил многочисленные перевоплощения моего друга, когда он, скрываясь от слежки или добывая информацию, изменял свою внешность до неузнаваемости: старик-пьяница, безработный конюх, нищий бродяга, священник… Впрочем, переубеждать мистера Пфайфера мы не стали.

– Да, сценарий! – сменил тему наш благодетель. – Как вы посмотрите, доктор, на то, что сценарий мы закажем вам? Личное участие в событиях, ваш литературный талант… Имя доктора Ватсона в титрах привлечет дополнительных зрителей!

Признаться, я был растерян.

– Мне нужно подумать. Я никогда не писал сценариев…

– Ерунда! Я дам вам образцы. Следуя им, вы легко справитесь! А вы, мистер Холмс – что вы скажете насчет должности консультанта? Главного консультанта! Генерального!

– Титры, – кивнул Холмс. – Вам нужно и мое имя.

– Это было бы крайне желательно, – не стал отпираться мистер Пфайфер. – По рукам?

– Консультант? – в задумчивости повторил Холмс, словно пробуя слово на вкус. – Всю жизнь я был сыщиком-консультантом. Стать консультантом в индустрии развлечений? Почему бы и нет? Это может оказаться забавным. Ваше мнение, Ватсон?

Хозяин вырос у стола с новой порцией виски. Мистер Пфайфер встал, обвел нас многозначительным взглядом и произнес тост:

– За союз сыска и синематографа, джентльмены!

Начало июля явило Молдону еще бо́льшую жару, нежели та, что накрыла город в ушедшем июне. Одно спасение – свежий бриз овевал лица приятной прохладой, скрашивая нашу прогулку. По дороге я отправил телеграмму жене: в Кале, на главный почтамт, до востребования. Именно так мы договорились держать связь. Я намеревался на некоторое время задержаться в Молдоне, о чем и уведомлял жену. Без дела мне сидеть не пришлось бы: после ночной битвы в госпиталь Святого Петра поступили новые раненые. Вчера я успел провести три операции. Сегодня мне дали выходной, но уже завтра я собирался вновь приступить к исполнению врачебных обязанностей.