Дочь Господня - Татьяна Устименко

Страшная тягучая схватка опоясала потное тело роженицы, начинаясь в раздираемом судорогами тазу и спускаясь вниз, по влажным ногам, выворачивая лодыжки и ступни. Маргарита испуганно пощупала подол больничной рубашки, неожиданно ставший мокрым.

– Воды отошли, – безразличным тоном констатировала медсестра. – Сейчас доедем до операционной.

– Зачем же в операционную-то? – робко шепнула Маргарита, стараясь не кричать и до крови кусая губы.

– Доктор, который осматривал тебя в приемном покое, сказал, что ребенок идет ножками вперед, – спокойно пояснила медичка. – Наверное, придется кесарить…

Роженица сдавленно ойкнула.

Ее завезли в выложенную кафелем комнату, споро переложили на укрытый клеенкой стол и измазали живот приятно холодящим, мягким тампоном с йодом. В руку ткнулась жалящая иголка капельницы. Маргарита безропотно сносила новые страдания, позволив незнакомым людям в белых халатах делать с ней все, что им заблагорассудится. Была ли и в этом воля Господа? Этого Маргарита не знала. Последнее, что она увидела, стали широкие скулы немолодого доктора, плотно облепленные марлевой повязкой. Темные глаза смотрели напряженно и немного обеспокоенно, оценивая сложное положение молодой матери. «Слаба, – профессионально отметил доктор, критически разглядывая тощие детские ключицы и едва наметившуюся грудь пациентки. – Слишком юна, истощена, анемична. К тому же присутствует сильно запущенный бронхит. А ребенок на удивление большой и активный, но предлежание неправильное. Как же все плохо…»

– Все будет хорошо! – наигранно бравурно пообещал врач и дружелюбно улыбнулся.

В ответ Маргарита расцвела бледной улыбкой и успокоилась. Доктор, в отличие от медсестры, ей понравился. Да еще он пообещал, что ничего плохого с ней не случится. А такому пожилому и опытному врачу, безусловно, можно – нет, даже нужно верить!

– Синьор, – благодарно зашевелила губами роженица, – с младенчиком все благополучно?

Врач непонятно шевельнул густыми бровями, но кивнул уверенно и твердо.

На лицо пациентки легла маска с наркозом. Уже засыпая, Маргарита еще раз почувствовала крестообразное прикосновение тампона к своему животу. «Это знамение! – сонно умилилась она. – Все будет хорошо! Наконец-то – после девяти месяцев угрызений совести, молитв, раскаяния, страданий и мучений. Будет, непременно будет…»

Родителей Маргарита не помнила. Они скончались слишком рано, оставив детям – брату и сестре дель-Васто, огромное денежное состояние, десяток роскошных особняков в нескольких крупных городах Италии да целую когорту опекунов – банкиров, юристов, управляющих. Впрочем, с ними юная Маргарита почти не общалась. Всем занимался ее старший брат – черноволосый и черноглазый красавец и умница, получивший великолепное образование в Оксфорде и Кембридже, Манфред дель-Васто, наследный маркиз де Салуццо. Краса и гордость всего Пьемонта. Первый жених провинции, победитель любых спортивных соревнований, лихой наездник и отменный танцор. Манфреду только что исполнился двадцать один год, и у него не нашлось бы ни одного явного или неявного недостатка. А малышка Маргарита самозабвенно любила своего прекрасного братца, так же отвечавшего ей нежной заботой и полной взаимностью. Оправившись от потери родителей, они зажили беззаботно и счастливо, напоминая двух божьих пташек, искренне радующихся каждому новому дню. Но так продолжалось недолго.

Тот страшный год, положивший начало переломным событиям, исковеркавшим жизнь сестры и брата дель-Васто, начался невинно и безоблачно. Италия справляла Рождество. Тринадцатилетняя, недавно прошедшая конфирмацию Маргарита, немного подуставшая от бесконечных раутов и приемов, решила передохнуть и осталась дома, не поехав на очередное торжество, устраиваемое мэром Салуццо в городской ратуше – кстати, только что отреставрированнойна средства семьи дель-Васто. Чего уж там скрывать, щедрые брат и сестра стали настоящими благодетелями родного городка. Впрочем, все эти сложности ничуть не трогали маленькую маркизу, валявшуюся на диване с интересной книжкой и коробкой шоколадных конфет. По телевизору показывали какой-то нудный боевик, изобиловавший так ненавистными Маргарите сценами погонь и перестрелок. Неожиданно на первом этаже громко хлопнула входная дверь. Девочка поспешно вскочила с дивана и вихрем слетела вниз по лестнице. В холле, изысканно декорированном антикварной сиенской бронзой, стояли двое людей. Первым из них, конечно же, оказался ее брат, немного подвыпивший, но ничуть не утративший своих галантных аристократичных манер. Слегка покачиваясь, он джентельменски помогал стройной молодой даме снять дорогое шиншилловое манто. Гостья гибко повернулась на высоких каблучках, и у Маргариты буквально дух захватило при виде нежного девичьего лица, невероятно прекрасного и нежного. Незнакомка мило улыбнулась и склонилась к малышке маркизе, пленяя изгибом лебединой шеи и околдовывая запахом экзотических духов. Теплые губы скользнули по щеке Маргариты, шелковистые, черные как ночь локоны упали ей на плечо.

– Меня зовут Амелия Амбруцци, – прожурчал нежный, будто серебряная флейта, голос.

Девочка почувствовала себя очарованной. Впрочем, не одна она. Манфред тоже не сводил с Амелии влюбленных глаз, горевших всепоглощающим огнем восторга и желания. Они познакомились на балу в ратуше. Амелия накануне приехала из Рима, намереваясь погостить у мэра Ринальдини, которому доводилась дальней родственницей. Весь город сразу же признал, какой на редкость красивой и гармоничной парой являются их обожаемый Манфред и божественная синьорина Амбруцци. Да, Амелия была божественно, а скорее – дьявольски хороша. Свадьба состоялась через два месяца. Синеокая римлянка стала маркизой де Салуццо. Хотя всех немного удивило, что по настоянию невесты новобрачные отказались от освященного веками и традицией обряда церковного венчания. Ох уж эта современная молодежь, сплошные атеисты!

Вскоре Маргарита начала замечать за невесткой некоторые подозрительные странности. Амелия очень мало ела, мотивируя это неусыпной заботой о фигуре, мало спала, но всегда проводила в своей спальне пару часов, совпадающих с восходом и закатом солнца. Прекрасная маркиза отличалась крайне пренебрежительным отношением к католической религии, не только совершенно игнорируя привычные для всех горожан мессы и исповеди, но даже чуть ли не за километр обходя любые церковные здания. Нательный крестик она не носила, Библию не читала. Подобное святотатство совершенно не укладывалось в набожной головке малышки Маргариты. Но жителям Салуццо было отнюдь не до чудачеств новоявленной аристократки. Город поразила странная болезнь, не только значительно подорвавшая здоровье многих граждан, но даже унесшая жизни нескольких из них. Врачи бессильно разводили руками. Да и сам цветущий маркиз Манфред заметно побледнел, осунулся и ослабел. И может, не случилось бы ничего непоправимого, если бы однажды Маргарита не зашла без стука в спальню молодоженов и не узрела окровавленные губы Амелии, медленно и нехотя отрывающиеся от шеи ее брата… Девочка пришла в ужас.

В эту же ночь двое дюжих слуг грубо, без лишних разговоров скрутили Маргариту и отвезли в строгий веронский монастырь сестер-кармелиток, чтобы там ее постригли в монахини. В принципе, истово верующая в Господа девочка, испуганная чуть ли не до заикания, да к тому же тихая и застенчивая от природы, обрела в мирной монастырской жизни спасительную пристань и особо не противилась участи безгрешной божьей невесты. При постриге, к некоторому своему удивлению, она получила то же имя – Маргарита.