Земля вечерних звезд - Людмила Минич

– Дай руку, так надо, – сказала строго, и он обхватил ее пальчики, отчего-то дрожащие.

Девушка крепко ухватила его ладонь, словно опасаясь, что Тай вырвется, потянула за собой.

– Иди, так надо! – И он пошел.

Она вела его за руку, и люди молча расступались. Тепла в их глазах не прибавилось, да и пламя дальше от костра грело все меньше. А вот… он чуть не подскочил, так обожгла его ненависть, сочившаяся из глаз одного парня. Здесь было уже куда темнее, но эти глаза метали такие молнии, что Тай почти чувствовал их. Ак Ми Э тоже запнулась, наверное, о какой-то бугорок. Он хотел поддержать ее под локоток, но она только сильнее сжала его руку.

– Не отпускать! Так надо! Не надо смотреть назад!

И он послушно пошел за ней, уносясь от костра все дальше по темной тропинке вдоль домов и не подозревая, что только что сам стал вельдом.

Ак Ми Э больше некуда было вести его, кроме своего временного жилища. Оставаться у Матушки, гневить духов, она теперь не могла. После того как ушел Старейшина и охотники забрали с собою Тая, женщины принялись гадать, что же делать. К своим возвращаться? Не выгонят, но жить с ними, смотреть каждый день в глаза отца или матери, полные упрека… Нет. Что же тогда? Свободного жилища в поселке нет. Этим летом люди И Лай срубили только две избушки, сказала Матушка, людей много, а пар хороших складывается мало, плохо теперь живут в поселке, неспокойно. А все старое разобрали, поди. Из покинутых или опустевших остались только домик бывшей Хранительницы, блаженно дотлевавший рядом с жильем теперешней Матушки, да жилище старухи У Э, что пять весен назад отправилась к духам. Первый еще долго гнить будет, до тех времен, когда новая Хранительница появится, а второй люди до сих пор трогать боялись. Кому первому охота в проклятое место соваться? Вот и торчал он и сейчас посреди поселка, покосившийся и жалкий, хоть три года, положенные для освящения духами этого места, давно уже прошли.

– Что ж, – сказала Ак Ми Э, – туда пойду. Куда Мне еще? А что люди скажут, уж и думать нечего. Ничего хорошего про меня не скажут, куда бы Ак Ми Э ни пошла, где бы след свой не оставила.

– Да там уж все давно отсырело, прохудилось! В горнице небось мох давно вырос, – засуетилась Матушка. – А вечером туда и не пойдет никто. Завтра к Старейшине еще раз схожу, велю, чтобы дров дал, да шкур, да зерна еще. А сегодня… Ты замерзнешь, девочка!

Но девушка упрямо ушла к домику старухи У Э. Прихватила у Матушки несколько шкур, немного еды, потом с ее подворья дров натаскала. Несколько раз пришлось обернуться. За всеми ее шагами следило множество глаз, к утру весь родовой поселок знал, что девушка не только вернулась с плохими вестями, а и поселилась в домике старухи У Э, давно уже проклятом духами вместе со своей хозяйкой.

Сам домик обветшал донельзя. Крыша прохудилась. Если дождь пойдет, то течь будет отовсюду. Лохмотья рыбьего пузыря на окнах сиротливо полоскались на ветру. Мохом стены поросли не только снаружи, но и внутри, а раскрошившийся по углам глиняный очаг сиротливо притаился посреди этой сырости и запустения. Ак Ми Э, и правда, замерзла этой ночью, но ничего, в лесу и похуже бывало. И не от холода она пролежала почти всю ночь без сна, а от тяжелых мыслей.

Не все выходило так, как она думала, как гадала. Не простят ей люди И Лай возвращения, какие бы вести не привели сюда Ак Ми Э… не простят, да еще ее же в тех вестях винить будут. Зачем им понимать, зачем в ее дела входить? Повесили на нее все свои беды, она ушла, унесла, стало быть, а теперь что? А если на Ак Ми Э и правда проклятия нет, если духи ее на самом деле в лес за важным делом посылали, то кто ж тогда виноват, что в поселке неладно который год? Что детей стало меньше? Матушка говорит, этим летом и вовсе мало. Что огневица все сильнее свирепствует? А тут она вернулась, да еще Тая привела. Неужто зря? Где он сейчас, что с ним? Старейшина его до Круга в обиду не даст. А что потом?

После Круга Старших Ак Ми Э только силой заставляла себя встряхнуться, приободриться. Вспоминала Тая. Он так смотрел, как будто она сжала его сердце и всю кровь выпила… А что ей оставалось? Старейшина Ин А Тал и Матушка, они мудрее, они сказали, разъяснили, как держать себя перед людьми И Лай. И надо делать так, как они советуют.

Все дни до решения Круга она скоблила стены, собирала мох и пух дерева пи-на, варила рыбий клей, заново конопатила избушку, обмазывала очаг, клеила к окошкам новые рыбьи пузыри, что прислал Старейшина. Он даже отрядил троих ладить ей крышу. Родичи пришли неохотно, но выказывать своего неудовольствия не стали, не пристало мужчинам, хмуро переделали за два дня всю работу и так же ушли. Ак Ми Э понимала, весть о беде разнеслась по поселку, люди волнуются. Как же так, жили себе, жили, тихо, своим ладом… Ак Ми Э не станешь укорять за то, что какой-то Старейшина Хаадид на другом краю земли захотел «вечерних звезд», но ее винят в том, что привела чужака в поселок, дорогу показала, поверила. И теперь он тут. Вся их ненависть оборотилась против Тая. С каждым днем поселок волновался все больше, даже бывшая подружка Аэ Тэн боялась подойти к Ак Ми Э, словом перемолвиться.

А вот Ак Л о Тан приходил. Трижды. Все под вечер, чтобы не видел никто. Только реку в кружке не спрячешь. Досужие глаза и в темноте углядят. Первый раз Ак Ми Э велела ему уйти, помня про утраченное дитя Су Ни Сэ, не стала ничего слушать, дверь перед носом захлопнула. Ак Ло Тан ушёл разобиженный, но уже на следующий вечер он вернулся.

Ак Ми Э уже корила себя, что так плохо с ним обошлась. Что ей чужих глаз бояться – хуже все равно не будет. Пригласила в дом, заговорила было о том, что их ветви не срастутся никогда, но Ак Ло Тан просто схватил ее в объятия. Ак Ми Э принялась вырываться, а он не понимал. На счастье, ей удалось извернуться и выбежать на улицу, он выскочил за ней и потянул снова в домик, но девушка закричала, а потом сказала, что будет еще кричать, до тех пор, пока тут не соберется весь Род И Лай. Она пока еще Хранительница. Его изгонят тут же, таков закон. Когда молодой охотник поостыл, велела завтра приходить для спокойного разговора.

Он пришел, уже смирный, с больными несчастными глазами. Ак Ми Э долго говорила в тот вечер, и опять, как полгода назад, не нашла простых, но теплых слов. Даже если бы она перестала быть Хранительницей, то все равно бы не сделалась его женщиной. Никогда. Она – это его прошлое, которое не надо вспоминать. Ак Ло Тан может забыть про Су Ни Сэ, не возвращаться к ней, если не хочет, но и Ак Ми Э он должен оставить, дать покой и себе, и ей.

Ей тоже было больно. Милый, добрый Ак Ло Тан, самый сильный, сильнее Тая. И добрее. Но Ак Ло Тан тут, рядом, а Тай… он везде. Она смотрит на поленья у очага, языки пламени, уходящие в трубу, и вспоминает о нем. Смотрит на Ак Ло Тана, а вспоминает его. Ак Ло Тан – это прошлое, которое Ак Ми Э порой вспоминает, зато начисто позабыло ее сердце.

Он ушел пришибленный, но непокорившийся. Ак Ло Тан сильно изменился за эти полгода. Новый незнакомый блеск появился в глазах, порывистость в движениях. Ак Ми Э боялась, что он еще вернется, но до Родового Круга охотник больше не появлялся. Однако его хождение у домика Ак Ми Э не осталось незамеченным, и вслед девушке опять понеслось шипение и гневные выкрики женщин. И даже теперь, когда она уводила с собою Тая, показывая всему Роду, что ей не нужен Ак Ло Тан, то знала: выкрики просто станут другими, да и шипенье не утихнет. Только время примирит ее с людьми И Лай, только время. Ведь она вернулась домой, и духи не дадут ее в обиду.