Превыше всего - Карен Рэнни

— Иди ты к черту! — прошептала она и резко отдернула от него руки.

Это Фрэдди-то заботится о ее невинности! Это граф Монкриф предлагает ей хранить свое целомудрие, только что выпустив ее из своих объятий!

— Ты давно уже там, — пробурчал граф и, не скрывая раздражения, вышел из кабинета.

«Она не утратила вкус к необычным поступкам», — подумал Фрэдди, когда на следующее утро Кэтрин проскользнула в его кабинет. Он только что сел за работу, вернувшись со своей обычной утренней прогулки верхом. Похоже, что завершение первого рабочего дня ее не слишком обескуражило. Или, что скорее всего, она придумала новую пытку. Но запретить ей приходить сюда он не мог, Позднее он с мрачным юмором подумал, что это напоминает ношение власяницы — острое облегчение испытываешь, когда снимаешь ее. Так или нет, Кэтрин была и его болью, и его наслаждением. Он не мог сказать ей «нет».

Кэтрин не собиралась вновь погружаться в смертельную скуку, в которой она находилась до сих пор. Она решила сделать вид, что ничего вчера не случилось и она отлично выспалась этой ночью. Кэтрин собрала всю свою храбрость и решительно постучала в дверь. Она увлеклась этой работой, и ей было интересно разбираться в его финансовых делах. Каждый день приносил какие-нибудь открытия в необъятной империи графа Монкрифа. На второй день Кэтрин узнала о плантациях сахарного тростника, на третий — о прядильных фабриках и овцеводческих фермах. Вместе с уважением к этому человеку, создавшему все это, росло и ее понимание его силы и власти, которыми он владеет.

Конечно, он не обладал той безграничной властью, которая принадлежит монархам или диктаторам. Его влияние было ограничено и распространялось лишь на созданные им самим владения. Тем не менее, ему подчинялись тысячи людей, и любое его решение могло повлиять на их жизнь, на то, хорошо им будет или плохо. И он никогда не забывал об этом. Чувство ответственности многое объясняло в его поведении и стало неотъемлемой частью его самого. Кэтрин подумала, что это было самым важным открытием, которое она сделала в своем муже.

Каждое утро Кэтрин с необыкновенным подъемом приступала к работе, но уже к обеду чувствовала раздражение, то ли оттого, что Фрэдди открыл ей слишком много, то ли оттого, что слишком мало. Но чем больше она узнавала о его финансовой империи, тем больше понимала и его самого. Он больше не удивлялся ее вопросам и с готовностью отвечал на них, и не считал, что ей это неинтересно. Даже когда речь заходила о каких-то неприятных сторонах дела и проблемах, Фрэдди не старался их приукрасить или свалить вину на других, а пытался объяснить, как можно, на его взгляд, исправить положение.

Часы, проведенные в кабинете, были самыми приятными для Кэтрин. Работа и беседы о делах с графом очищали ее сердце от горечи, раздражения и тревоги о будущем. Все было хорошо, кроме его чувств.

Кэтрин согласилась с ним ужинать. Но в столовой ее встречал совсем другой человек, не тот, с которым она так интересно проводила время в кабинете. Он всегда был безукоризненно одет и встречал ее безупречно вежливой улыбкой и строгим выражением глаз. У этого Фрэдди не было милой привычки, забывшись, гладить ее по голове, как у того, с которым она общалась днем. На лице его не появлялась та легкая, чуть удивленная улыбка, которой он подбадривал ее стремление выяснить тот или иной сложный вопрос. Этот отстраненный, необщительный мужчина лишь внешне напоминал того, который с энтузиазмом обсуждал с ней возможности, открывающиеся с появлением новых пароходов, и планы расширения торговых операций с южными штатами Америки. Фрэдди, с которым они в один дождливый день устроили нечто вроде пикника на ковре в его кабинете, был совсем не тем Фрэдди, который сидел напротив нее за столом, холодно поглядывая сквозь грани наполненного вином бокала.

Но и к этому Фрэдди ее неотвратимо влекло. Все было бы прекрасно, если бы не ее чувства.

— Ты сегодня ранняя пташка.

Кэтрин услышала за спиной голос графа и резко повернулась, едва не потеряв равновесие. Несколько цветков выпало из корзины, и она принялась торопливо собирать их, ломая хрупкие стебли.

«Ты само воплощение весны», — добавил про себя Фрэдди. Склонившись с Монти, он выхватил несколько цветков из рассыпавшегося букета и, поднеся их к лицу Кэтрин, чуть пощекотал ее нос нежными бутонами, на что она улыбнулась жалкой улыбкой, и на ее лице появилось печальное выражение.

— Собираешься прогуляться верхом? — спросила она и смутилась от своего вопроса. Нелепо спрашивать об этом, когда рядом нетерпеливо бьет копытом Монти.

— Хочешь составить мне компанию? — неожиданно мягким голосом предложил Фрэдди.

Кэтрин растерянно посмотрела на корзину, на подол своего утреннего платья из хлопковой ткани, оглядела сверкающие в солнечных лучах башни Монкрифа.

— Да, — просто сказала она с улыбкой и опустила цветы на землю. — Я буду готова через минуту.

Кэтрин решила надеть новую амазонку, которую заказали вместе с другими нарядами, и стала обходить Монти.

— Нет, — произнес Фрэдди, нагибаясь и обнимая ее рукой.

Он серьезно опасался, что в любую минуту весенняя фея превратится в земную женщину, которую может отвлечь горничная, экономка или кто-нибудь другой. Резким движением он поднял ее и усадил перед собой.

— Скучаешь по прогулкам на моем скакуне?

— Немного, — призналась она, даже не пытаясь сопротивляться.

Граф выглядел не совсем обычно в это весеннее утро. Какое-то новое выражение появилось в бесстрастном взгляде обворожительного светского льва. Он смотрел на нее внимательно и изучающе. Не в силах выдержать этого пристального взгляда, Кэтрин отвернулась.

Фрэдди пустил Монти шагом, и они медленно въехали в небольшую рощицу, скрывшую их от посторонних глаз. Он остановил коня и вдруг, резко наклонившись, погладил рукой ее левую ногу. Кэтрин вздрогнула, но осталась неподвижной. Граф, не отнимая руки, развернул ее, и Кэтрин оказалась сидящей к нему лицом.

— У французов для этого способа есть специальное слово, — прошептал он.

— О?.. — Сердце Кэтрин билось так сильно, она ничего больше не могла сказать.

— Ты же наполовину француженка, дорогая, неужели ты не знаешь этого?

Маленькая жилка под ее ухом пульсировала особенно заметно. Он на мгновение прижался кончиком языка, ловя ритм ее сердца и наслаждаясь солоноватым привкусом ее кожи.

— Ты приберег намек специально для этого случая, — чуть слышно произнесла Кэтрин.

Что он делает с ней? Что она делает? Почему она откинула голову, словно выпрашивая у него эту ласку.

Фрэдди улыбнулся, но в его улыбке не было особой нежности, а скорее решимость и вызов.

— Покатайся со мной, — сказал граф, выпуская поводья из рук, но чуть сжав коленями бока Монти. Подчиняясь незаметной команде, умный конь тронулся с места.

Кэтрин понимала, что благоразумнее отказаться и немедленно потребовать, чтобы он спустил ее на землю. Но она не могла ничего с собой поделать. От поцелуя графа ее бросило в жар, тело затрепетало, а мысли о бегстве стали чужими и ненужными. Блеск его глаз не давал думать ни о чем другом.