Нет числа дням - Роберт Годдард

В ту ночь он так и не позвонил Ирен. В баре неподалеку от «Дзампоньи» — но не у Луиджи — Ник накачался граппой так, чтобы забыть все на свете. На него навалилась невероятная усталость, и он крепко заснул на узкой кровати, на которой спал и его брат, а когда проснулся, сообразил, что видел сон об отце. Но что старик говорил или делал, вспомнить не смог. Еще одна тайна, которой никогда не суждено приоткрыться.

Утро выдалось ярким, почти весенним. Ник сходил в один из баров на Фондаменте-Нуове и позавтракал, глядя на «остров мертвых» — Сан-Микеле. Именно туда три дня назад собирался Бэзил, когда расстался с Баласкасом. Над терракотовой стеной кладбища торчали зеленые кроны кипарисов. Где-то за ней тянутся ряды могил. Одна из них принадлежит Димитрию Андронику Палеологу. Он умер.

Ник решил, что будет делать. Сходит еще раз в консульство и потребует, чтобы Брукс связался-таки с полицией. У них больше возможностей помочь Бэзилу, чем у него самого. Это последняя надежда. С Ирен можно поговорить попозже, когда будут хоть какие-то новости. Иначе она начнет требовать объяснений, которые он дать пока не в силах. Тем более что в Англии сейчас около восьми, сестра, наверное, еще спит. «Когда не можешь ничего найти, ищешь оправданий», — тут же усмехнулся он про себя.

Однако консульство еще закрыто. Ник вышел из бара, подошел к остановке вапоретто и начал изучать расписание. Всего через несколько минут один из речных трамваев идет к Сан-Микеле. Он купил билет и начал прохаживаться по пристани, разглядывая окружающих и гадая, кто из них может за ним следить. Баласкас уверял, что каждый его шаг не проходит незамеченным. Возможно, так оно и есть. Но в незнании есть некая свобода. Пока они не покажутся, ему не нужно ничего делать. Разве что пройти по следам Бэзила.

Вапоретто следовал до острова Мурано. Как оказалось, там сходили и все пассажиры, кроме Ника и аккуратной пожилой женщины с букетом цветов, завернутых в целлофан. На остановке в Чимитеро они сошли вдвоем.

Вслед за попутчицей Ник прошел на территорию кладбища. Вокруг тянулись разделенные гравийными дорожками ряды могил; вдоль дорожек стройными рядами стояли кипарисы — как безмолвные стражи. Женщина заспешила вперед — одинокая фигурка среди могильных камней, — она-то знала, куда ей идти. Ник нашел служителя, который худо-бедно говорил по-английски и, к радости Ника, узнал фамилию Палеолог. Служитель протянул ему план кладбища и ткнул пальцем в тот участок, что назывался «греческим».

— Он ведь был православным? Идите туда, не ошибетесь. Надгробие очень приметное.

Православным? Ну разумеется. Старый Димитрий следовал вере своих византийских предков. Поглядывая на план, Ник прошел мимо крематория к двум отделенным стеной частям кладбища. Одна предназначалась для протестантов, другая — для тех, кто при жизни подчинялся константино-польскому патриарху и тем после смерти заслужил право лежать отдельно.

Стрелки на карте отмечали могилы двух русских знаменитостей — Стравинского и Дягилева. Но Ника интересовали не они. Он пробирался между надгробиями, ища глазами те, что поновее. Стало совсем тепло, высокие стены будто впитывали энергию солнца. Где-то ворковал голубь. Наверное, вот это и называется «упокоиться с миром».

Наконец Ник нашел глазами нужное имя. Вернее, его греческий вариант: Палеологос. Когда тень Ника упала на могильный камень, оттуда соскользнула ящерка.

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ

ДИМИТРИОС АНДРОНИКОС ПАЛЕОЛОГОС

РОДИЛСЯ 2 ФЕВРАЛЯ 1908 ГОДА — СКОНЧАЛСЯ 24 МАРТА 2000 ГОДА

И ЕГО СУПРУГА

ДЖУЛИЯ АГОСТИНИ ПАЛЕОЛОГОС

РОДИЛАСЬ 11 ИЮЛЯ 1914 ГОДА — СКОНЧАЛАСЬ 22 АВГУСТА 1986 ГОДА

Ник прочитал надпись и тут же заметил над ней вырезанного на камне двуглавого орла, такого же, как на могиле деда в Ландульфе. Видно, ни один Палеолог не может убежать от своего прошлого.

Глядя на старательно высеченные в камне даты рождения и смерти незнакомого родственника, Ник неожиданно воспрял духом, хотя, казалось бы, ни время, ни место к этому не располагали. Читая отчет Баласкаса, найденный среди вещей брата, Эмили могла и не догадываться, что объект слежки уже умер. А сам Джонатан Брэйборн вполне мог узнать об этом лишь незадолго до своей гибели. Возможно, — да, вполне возможно! — что Эмили до сих пор не в курсе, что теперь они имеют дело с более молодым и куда более опасным Димитрием Палеологом. Может быть, она и не обманывала Ника.

Вдруг его тень будто бы вытянулась, накрыв буквы и цифры на надгробии. Ник повернулся и в изумлении уставился на того, о ком только что думал. Димитрий Константин Палеолог собственной персоной.

— Какое невероятное совпадение, дорогой кузен, — улыбнулся Димитрий.

— Да, действительно.

— После нашего вчерашнего разговора я вспомнил, что давно не навещал отцовскую могилу. А вас что сюда привело?

— Любопытство. Простое любопытство.

— Возможно, вам нужно было собственными глазами увидеть надгробие, чтобы окончательно мне поверить.

— Нет, я всего лишь…

— Даже я иногда с трудом верю в то, что отца больше нет. Он прожил долгую жизнь и был готов к смерти. А я все ловлю себя на том, что стремлюсь услышать его голос, поймать взгляд. В палаццо, когда темнеет и рабочие расходятся по домам… Понимаете? — развел руками Димитрий.

— Да. Понимаю.

— Утром я говорил с Бруно. Он вспомнил вашего брата. И ничего больше. Боюсь, пока мы не смогли вам помочь.

— Жаль.

— Для дальнейших расследований понадобится время. Наберитесь терпения.

— Постараюсь.

— Вот и замечательно.

— Наверное, мне лучше уйти. Вам надо побыть одному.

— Не нужно никуда идти. Вы приплыли на вапоретто?

— Да.

— Хотите вернуться вместе со мной, на моем катере? Прошу вас, подождите несколько минут. Можете осмотреть наш семейный склеп. — Димитрий махнул рукой в сторону мавзолея из серого камня под ивой у стены. — Мама не хотела, чтобы ее здесь хоронили. Потом и отец к ней присоединился. Его отец, отец его отца и так далее лежат в склепе.

Ник отошел, оставив Димитрия стоять, склонивши голову, над могилой родителей. Кузен уже не казался ему таким уж зловещим и подозрительным, каким описал его Баласкас. Каков же он на самом деле?

На фронтоне мавзолея греческими буквами было высечено: ΠΑΛΑΙΟЛΟΓΟΣ.

* * *

Кости многочисленных отцов покоились за этими стенами. Ник еще никогда не чувствовал себя так близко к своим забытым корням. Словно в обманчиво теплом воздухе взвихрилась пыль веков.

— Где же ты, Бэзил? — прошептал он. — Что с тобой приключилось?

Ник припомнил последний разговор с Бэзилом, в воскресенье утром. Выходит, к тому времени брат уже поговорил с Бруно Стаматти. Неужели он не понял, что нынешний хозяин палаццо Фальчетто слишком молод, чтобы быть другом их отца?