Дети Ржавчины - Михаил Тырин

— Пьем? — произнес я, медленно обводя их взглядом. Не опустил глаза только Собачий След. — Тогда налейте и мне.

Я взял со стола чью-то кружку, вытряхнул из нее капли вина и поставил перед собой.

— Наливайте, ну!

Кто-то протянул кривобокий кувшин с вином, плеснул мне несколько глотков. Все по-прежнему молчали.

— Вы что, говорить разучились? Хорошо, тогда я скажу.

Я залпом выпил вино, со стуком поставил кружку обратно.

— О чем вы тут шепчетесь, я догадываюсь. Не понимаю только, почему меня не позвали?

Я остановил взгляд на лице Собачьего Следа.

— Сегодня погиб Беспалый, — проговорил он, словно обличая меня. — Погиб за мешок кукурузы!

— Это не просто кукуруза, — ответил я. — Это еда для вас, ваших женщин и детей. Вы разве никогда не видели, как люди гибнут за еду?

— У нас и так была еда, — огрызнулся погонщик, однако отвернулся.

— Не у вас, а у меня. Я давал вам еду. А теперь вы будете зарабатывать ее сами. Кто боится погибнуть за еду — проваливайте. Возвращайтесь на заставу, нанимайтесь к кому хотите и гибните за его деньги. Есть желающие?

Никто не ответил. Я повернулся и пошел к двери. Но на пороге обернулся.

— Еще раз повторяю: кто не желает работать с крестьянами, тот завтра же утром должен убраться отсюда. Надежда и Подорожник ждали меня на улице.

— Идите на стоянку, заприте машины, — сказал я и побрел в свой дом.

Ночью мне отчего-то не спалось. На улице дул ветер, трещали кусты в болоте, а я лежал с открытыми глазами и слушал. Мне хотелось одеться, взять с собой тесак, пистолет, пару лепешек и уйти из деревни. Исчезнуть, словно меня никогда не было. Я не боялся бунта погонщиков, однако не был уверен, что правильно сделал, когда подошел к ним со своими мерками. Если они не поняли меня сегодня, то можно смело оставить надежды договориться с ними по-хорошему.

Неужели этих людей можно только купить или запугать?

Я лежал, пока в окно не заползли предрассветные сумерки. Заснуть так и не удалось, поэтому я оделся и вышел из дома. Ветер стих, стояла глухая тишина, в которой вздыхал и ворочался туман — такой густой и холодный, что можно было не умываться. Я пошел между домов, не зная куда и зачем. Просто шел, чтобы не лежать зазря в кровати и не мучить себя.

Потом я услышал, как кто-то шлепает по лужам. Из тумана выплыл один из наших пилотов-погонщиков, настолько пьяный, что подкашивались ноги.

Он тоже заметил меня и остановился, пытаясь навести в глазах резкость. Когда мы поравнялись, он меня наконец узнал и недовольно пробормотал:

— Что ты тут шатаешься?..

Я молча прошел мимо. Выходку легко было объяснить концентрацией этилового спирта в крови. Однако прежде никто из наших со мной так не говорил — ни трезвый, ни пьяный.

Впереди прорисовались вытянутые тела истребителей. Примерно через час нужно будет поднимать их и отправляться в деревню. Пойдет ли кто-нибудь с нами? Подорожник обещал, что его приятели успокоятся, но я уже ни во что не верил.

У меня был свой ключ. Я залез в кабину, отделил себя от мира стеклянным колпаком. Мне требовалось промчаться в предрассветном небе, разогнать туман, растревожить воем двигателей сонную землю и встряхнуться самому.

Я включил двигатель. Сделал круг над деревней и начал подниматься. Утопающая в тумане земля стала одним белым облаком. Мне сделалось легче, словно все проблемы канули в белое молоко под ногами.

И тут я увидел розовое, подсвеченное солнцем небо. Это было странное и завораживающее чувство — я продвигаюсь в сонном полумраке, а впереди — солнечный свет, тепло, ясный день. И я захотел мчаться дальше и дальше, чтобы пропасть отделила меня от базы, где бродят в тумане пьяные погонщики, с ненавистью глядящие мне в спину.

Мы с Надеждой не раз уже говорили, что надо бы добраться до границ острова и посмотреть своими глазами, что там, за ними. Но мы до сих пор не решились. Не хватало ни времени, ни смелости.

Сейчас у меня имелось достаточно и смелости, и отчаяния. Горючего в машине тоже хватало.

«Буду делать то, что хочу» — подумал я и полетел навстречу рассвету.

Бесконечная земля появлялась впереди и скрывалась за спиной, как лента транспортера. Были новые деревни, заставы, чернели гребенки Холодных башен. Впервые в этом краю я покрывал такое огромное расстояние. Впрочем, может, не такое уж огромное — в истребителе, разумеется, не было счетчика километров.

Несколько раз я встречал аэроиды — и стаями, и поодиночке. В таких случаях я просто резко брал вверх, чтоб не ввязываться в приключения. Меня не насторожило, что все они двигались мне навстречу.

Во время очередного высокого подъема я увидел кромку океана. Этот момент, когда горизонт вдруг вспыхнул зелено-голубым сиянием, отсек меня от всего, что было раньше, словно глухой стеной. Моя жизнь в этом краю поделилась на две половины — океан и все остальное.

Между мной и тем большим миром еще лежали горы. Десятки километров рваных каменных кромок, мрачных и, видимо, совершенно безлюдных. «Быстрей, быстрей!» — подгонял я свой верный истребитель, хотя он и так обгонял ветер. Душа была уже там, над зелеными волнами. Но, оказалось, я рано забыл о тверди земной и об опасностях, таящихся в ней.

Огромный светящийся столб неожиданно поднялся впереди меня, окрасив небо багровым. Машину качнуло. Я на мгновение ослеп, а когда открыл глаза — неподалеку ударили в небо еще несколько огненных струй. Словно кто-то палил из исполинского огнемета, спрятанного среди скал.

Я сбавил скорость, сделав пологий вираж к земле. Но вдруг земля сама двинулась мне навстречу. Несколько секунд я не понимал, что происходит, но затем вспухающая серая корка подо мной распалась на элементы. Совершенно одинаковые, словно отштампованные на фабрике. Это были аэроиды — целая армия чудовищ отрывалась от поверхности, и я был в центре этой армии.

Земля продолжала дышать огнем, подсвечивая небо. Я едва не сломал штурвал, заставляя машину резко взять вверх. Поднимаясь, отстрелил несколько десятков отвлекающих зарядов, затем рванул в сторону. Что творилось за спиной, я уже не видел. Опомнился только тогда, когда машина мчалась над океанскими волнами. От привычного мира меня отсекали огненные столбы и серая враждебная армада.

Теперь я мог посмотреть вниз и узнать, откуда лезет вся эта летающая нечисть. Вся прибрежная полоса была словно изъедена. Вздымались острые каменные пики, похожие на обломки гнилых зубов, клокотала жидкая грязь, поднимались густые серые клубы — то ли пыли, то ли дыма. И среди всего этого переползали с места на место огромные угловатые глыбы, которые искрились, полыхали пламенем и отплевывались струями черного дыма.

Очевидно, я видел те самые движущиеся фабрики, о которых рассказывала Надежда. Правда, она говорила, что аэроиды рождаются под водой. Но последние сотни лет аэроидам не от кого было прятаться на дне океана, и они в очередной раз изменились. Отныне посланники Прорвы рождаются здесь. Теперь понятно, почему небо перед очередной атакой иногда начинало мерцать — виноваты огненные столбы, сопровождающие очередное рождение чудовищ.