Заговор по-венециански - Джон Трейс

— Лидия, это брат Томмазо.

— Больше не брат. Несколько часов назад я оставил обитель, — вымученно улыбается бывший монах. — Теперь я просто Томмазо.

— Не такой уж вы и простой, — с огоньком в глазах говорит Лидия. — Присаживайтесь. Танина сказала, вам нужна помощь.

Томмазо испепеляюще смотрит на Танину, и девушка тут же спешит оправдаться:

— Лидия — моя ближайшая подруга. Я доверяю ей и все рассказала. Вы же говорите, опасность грозит нам всем.

— Да, нам всем.

— У меня остались кое-какие платья от старых любовников, — говорит Лидия, на глазок оценивая телосложение Томмазо. — Думаю, вам будет впору. — В глазах ее снова загорается огонек. — В мирском платье вы станете не так заметны.

Только сейчас Томмазо понимает: он в жизни ничего, кроме рясы, и не носил. При одной мысли, что придется сменить ее на мирское платье, становится не по себе.

— Премного благодарен за щедрость, — отвечает Томмазо.

Танина меж тем встает и собирается уходить.

— Пока вы переоблачаетесь, — говорит она, — я схожу за Эрманно и Эфраном.

По глазам Томмазо Танина видит, что юношам монах не доверяет. Тогда она обращается к Лидии:

— Да, у тебя оставаться мы не можем, знаю. Уйдем сразу же, как только сообразим, что делать.

Лидия отмахивается.

— Не беспокойся. У меня множество друзей на высоких постах. Ищейки инквизитора не явятся ко мне на порог. — Обернувшись к Томмазо, она приглашающе подмигивает. — Теперь ступай и оставь меня наедине с этим девственным юношей и его срочными нуждами.

Отель «Ротолетти», Венеция

Вечер осветил окно дешевого номера грязноватым светом, который окутывает собой поглощенного мыслями Тома.

Ночи страсти, проведенные с Тиной в роскошном отеле, кажется, прошли в другой вселенной. Впрочем, не о них думает Том.

«Это не слеза…»

Слова Бэйла не идут из головы. Что же значит татуировка под глазом у него и у Меры Тэль? Головастик? Запятая? Улитка?

Том водит карандашом по бумаге, повторяя узор. Орешек не колется.

Звонит телефон.

— Том Шэман, слушаю.

— Том, это Валентина. Простите, что так поздно.

— Ничего-ничего. Как вы? — Он убирает рисунок в сторону.

Задан вроде обычный вопрос, но Валентина понимает, сколь большой смысл в него вложен.

— Замечательно, — отвечает она. — Я в офисе, по уши в работе, так что не беспокойтесь. Больше вас не потревожу, пьяной к вам не приду.

— О, да забудьте вы. Зачем еще нужны друзья?

Валентина неловко смеется.

— Вито просит вас прийти завтра на совещание и рассказать, что еще нового вы нашли. В половине одиннадцатого устроит?

— Конечно. Я и сам хотел позвонить, напроситься на встречу: есть новая информация, и кое-что, думаю, вам покажется интересным.

Дверь в кабинет Валентины открывается, и внутрь просовывает голову помощник.

— Одну минуту, Том, — извиняется Валентина и, накрыв микрофон ладонью, спрашивает у помощника: — Да, в чем дело?

— Майор Карвальо просит зайти к нему. Как можно скорее.

— Спасибо, я сейчас, — обещает Валентина и возвращается к разговору с Томом: — Простите, надо идти. Шеф зовет.

— Понимаю. И пока вы не ушли, я должен кое-что сказать. Есть такой человек, Ларс Бэйл. Он сидит в камере смертника в тюрьме Сан-Квентин, а когда-то был лидером культа. Его члены убили туристов и кровь размазали по…

— Том, расскажете завтра, — обрывает его Валентина. — Мне пора.

— Ладно, — не без раздражения отвечает Том. — Только есть важная деталь: у него под левым глазом татуировка-слеза, совсем как у Меры Тэль. Если взглянете на его тюремный снимок, то…

— Том, мне и правда надо идти. Лейтенант не заставляет майора ждать. Простите.

— Валентина! — кричит Том, а в ответ — гудки.

С силой опустив мобильник на стол, он понимает: надо было заинтриговать Валентину, поделиться подозрениями. Встав из-за стола, Том расхаживает по комнате. Бросает взгляд на рисунки… и тут в голове что-то щелкает. Вверх ногами слезинка вовсе не кажется слезинкой.

Это шестерка.

Вот о чем твердил Бэйл.

Или же Том хватается за соломинку? Выдает желаемое за действительное и потому видит в рисунке число зверя?

Надев куртку, он спешит прочь из номера. Надо доложить об открытии Вито и Валентине. И пусть Том не прав, любая догадка важна. Высказать ее лучше рано, чем поздно.

На ходу Том прикидывает, не знакомы ли Бэйл и Тэль. Оба американцы, но Тэль моложе Бэйла. Впрочем, в Венеции американцев полно, так что гражданство может быть совпадением.

Как насчет татуировки? Может, слезинка — столь же распространенный знак, как пацифик или смайлик? Или она — метка современных сатанистов? Что, если у Тэль где-нибудь под одеждой есть еще две шестерки? В Лос-Анджелесе Том навидался культистов и знает, сколько смысла вкладывают они в татуировки, желая показать преданность вере.

Том идет на восток, вниз по мосту Трепонте, затем на северо-восток по Фондамента-дель-Джафаро, пока не находит узкие боковые улочки, по которым можно скорее добраться до штаб-квартиры карабинеров на северной стороне моста Риальто. Том почти дошел до Кампо-деи-Фрари, и тут навстречу выходит мужчина в красной футболке и черных джинсах. Незнакомец улыбается, как будто они с Томом знакомы. Поднимает руку, словно хочет проверить время по наручным часам…

В лицо ударяет струя жидкости. Глаза жжет. Да это же перцовый спрей!

Выставив руки в стороны, Том пытается сориентироваться.

Укол в шею. Снотворное…

Покачиваясь, Том чувствует, как по телу разливается слабость. Накатывает дурнота, и он падает, словно подрубленный.

Рядом болтают по-итальянски. Тома переворачивают на спину. Глаза горят. В лицо снова брызжет, но не перцовка. Это вода из лагуны. Значит, Тома везут куда-то на лодке.

— Attenzione![45]— кричит кто-то.

Том очнулся, и похитители это поняли. Он не успевает закрыть глаза и притвориться, что сознание еще не вернулось, как в лицо вновь бьет струя из баллончика. Однако боль не успевает нанести удар — в шею вонзается игла второго шприца, и снотворное входит в поток крови. Конечности превращаются в желе, и Том опять проваливается в тошнотворное море черноты.

Так он и лежит, пока его не выносят из лодки.