Одержимые блеском. О драгоценностях и о том, как желание обладать ими меняет мир - Аджа Рейден

Природные жемчужины, получившиеся случайно и найденные ныряльщиками, никогда не бывают совершенными, идеально круглыми и похожими друг на друга. Не бывает жемчужных копей или жил, каждая жемчужина – творение живого существа, поэтому их сходство – редкость. Генетика каждой устрицы определяет цвет перламутра, поэтому чтобы две жемчужины были похожи, они должны быть продуктом одной и той же раковины. Профессиональный ныряльщик за раковинами может за всю жизнь не найти достаточного количества подходящих друг к другу жемчужин, чтобы получилось колье. Хотя встречаются крупные жемчужины наподобие «Перегрины», о которых слагают легенды, природные жемчужины диаметром более 8 мм попадаются невероятно редко. Природный жемчуг обычно мелкий, менее 3 мм в поперечнике. Он вполовину меньше ластика на карандаше.

В отличие от алмазов и драгоценных камней, которые ждут своей очереди в земле, жемчужины рождаются, они растут. И они умирают. А еще их часто проглатывают, в основном осьминоги. (О рубинах такого не скажешь.) Даже если вам повезет и вы найдете природные жемчужины, вы не сможете сделать это в один день и на одном месте. Так как жемчуг растет в живом организме, в некоторых раковинах его еще нет или уже нет. В отличие от алмазов и других драгоценных камней, которые попадали в руки к тем, кто давал за них лучшую цену, особенно крупные или красивые жемчужины были предназначены для монархов, просто потому, что такие жемчужины – редкость.

Устрицы живут недолго, поэтому срок выращивания жемчуга короткий. У устриц Акойя этот срок составляет от шести до восьми лет. Жемчуг растет столько, сколько живет устрица. И потом устрицы – вкусные, но очень уязвимые создания, страдающие и умирающие от «красных приливов», паразитов, стресса, изменения температуры. Они хуже орхидей. Но со временем Микимото придумал способ наносить защитный слой на раковины устриц, чтобы они стали крепче и смогли прожить десять-одиннадцать лет.

Выращенные жемчужины имеют преимущество в размерах. То самое ядро-затравка, которое дает сигнал устрице начать выработку перламутра, определяет и размер будущей жемчужины. Жемчужный мешок в этом случае образуется не вокруг крошечного паразита, а вокруг ядра диаметром несколько миллиметров. В течение десятилетий устрицы подвергались селекции, как домашние животные или зерно, чтобы они давали самые большие, самые белые, самые сияющие и переливающиеся жемчужины. Культивированный жемчуг не только натуральный, он лучше природного, если не принимать во внимание количество загубленных ради его производства жизней. Этот жемчуг настоящий, выросший в настоящей устрице в настоящем море. Он просто круглый, блестящий и одинаковый.

Звучит замечательно: идеальный жемчуг по требованию. Но дефицит определяет ценность, и деньги заставляют мир вертеться. И этот мир изменился, когда Микимото представил свои круглые, идеальные, идентичные жемчужины Западу в 1920 году.

«К. Микимото и Ко.» стал первым ювелирным магазином, в котором всегда продавали только жемчуг. Ни у кого никогда не было столько жемчуга, чтобы заполнить им магазин. Была и еще одна причина, чтобы заняться ретейлом. Микимото искал не просто место для продажи своего жемчуга, он искал имидж, который поможет его продать. Чтобы убедить мир в том, что культивированные жемчужины – это настоящая драгоценность, а не поддельная, лучше всего было презентовать их как ювелирные украшения. И Микимото знал это.

В 1919 году Микимото, в распоряжении которого теперь было достаточное количество жемчуга, решил завоевать мир. Он открыл филиалы своего токийского магазина в столицах и крупных городах по всему миру, включая Лондон, Париж, Нью-Йорк, Чикаго и Лос-Анджелес. Кроме ниток жемчуга дизайнеры по его поручению создавали современные западные украшения и потрясающие произведения искусства, как, например, ягурума («колесо из стрел»), брошь-трансформер. Для ее изготовления использовались бриллианты, сапфиры, изумруды и сорок одна идентичная удивительная жемчужина Акойя. Хотя украшение было выполнено в современном стиле ар-деко, в ней было что-то исключительно японское. Брошь можно было разобрать и собрать, превращая в двенадцать различных украшений.

Когда мировые дилеры жемчуга увидели безупречные сферические жемчужины Микимото, каждая диаметром 6–8 мм, они буквально сошли с ума. Но только не так, как рассчитывал Микимото.

Тысячелетиями жемчужная отрасль строилась на принципе «совершенство недостижимо, но к нему надо стремиться». А жемчужины Микимото были совершенными. Более совершенными, чем «настоящие жемчужины». Жемчуг, предлагаемый Микимото, был не только менее дорогим и безупречным, его было много. Культивированный жемчуг хлынул из Японии, словно приливная волна, и утопил конкурентов. Даже если бы жемчужины Микимото были схожи по качеству с природным жемчугом, одно только количество японских жемчужин означало крах существующей жемчужной отрасли. На пике развития в 1938 году в Японии жемчуг производили 350 ферм, давая десять миллионов культивированных жемчужин в год. Количество же природных жемчужин, которые находили каждый год, составляло от нескольких десятков до нескольких сотен.

Микимото не только увеличил поставки жемчуга, он начал конкурировать на рынке ювелирных украшений и стал пионером вертикальной интеграции. Микимото делал собственные украшения, выставлял их и рассылал образцы по всему миру[274]. Для жемчужной отрасли на Западе это было абсолютной катастрофой.

В Европе и в Америке началась паника, как среди продавцов жемчуга, так и среди покупателей. Крах рынка жемчуга в 1930 году ограбил ювелиров. Цена упала на 85 процентов за один день. С учетом того факта, что жемчуг был самым ценным минералом в мире, круги от краха разошлись по всей экономике.

На самом деле собственно культивированный жемчуг сыграл очень маленькую, если не сказать незначительную роль в этом крахе, который стал результатом Великой депрессии. Но это не помешало тем, кто работал с природным жемчугом, винить во всем Микимото и всю отрасль культивируемого жемчуга. Поток жемчуга лучшего качества, который хлынул в предыдущие десятилетия с Востока, довел дилеров до края. Когда рынок жемчуга рухнул, у них почти ничего не осталось. Единственным выходом было уничтожение конкуренции, и единственным способом сделать это было раздуть дискуссию о том, что считать натуральным, а что нет.

Когда речь заходит о дефиците или о позиционном товаре, у людей обычно весьма подвижные представления и о ценности, и о реальности. Это фундаментальная структурная слабость нашего мировосприятия, которой всегда пользовались поставщики красоты (и не только). В этом случае у доведенных до крайности торговцев природным жемчугом оставался один выход, чтобы вернуть себе прежнее положение. Нужно было доказать, что культивированные жемчужины не натуральные.

В тот год европейский жемчужный синдикат обратился с иском против Кокити Микимото. Было заявлено, что его жемчуг поддельный и его следует изъять с рынка. Поначалу Микимото попытался отбиться с помощью науки. Профессор Генри Листер Джеймсон из Оксфордского университета выступил свидетелем в его пользу. Бывший президент Стэнфордского университета профессор Дэвид Старр Джордан предоставил официальное заключение о том, что «выращенный жемчуг – это точно такая же субстанция с таким же цветом, что и природный или не выращенный жемчуг, поэтому нет никакой причины, которая не позволяла бы культивированному жемчугу иметь такую же стоимость, что и природный жемчуг»[275]. Было предоставлено, разумеется, и свидетельство самого знаменитого ученого того времени Томаса Эдисона, который уже назвал жемчужины Микимото «настоящим жемчугом».