Завтра мы будем вместе - Галина Врублевская

* * *

На следующий день Алла повезла меня в подмосковное местечко Ершово. Оказалось, что там находился детский дом, где воспитывался наш отец.

Подробности его жизни и службы так заняли все мое воображение, что я совсем не поинтересовалась о том, кто его родители, есть ли братья-сестры.

Сама сестра о родословной отца не заговаривала тоже. Только сказала, что это отдельная история, достойная пера романиста.

— Я все тебе, Катюша, расскажу по дороге. Ты только одевайся теплее, в электричках сейчас холодно.

Мы ехали в полупустом вагоне, на жестких лавках.

Печка под ногами не грела, зато сквозь плохо заделанные щели окон дуло нещадно. Но скоро я перестала замечать эти мелочи. Застыв в неудобной позе, я слушала рассказ сестры, впитывая в себя каждое слово. Оказывается, наш отец был испанским ребенком, вывезенным из фашистской Испании в тридцать четвертом году. Я внутренне вздрогнула — какое совпадение: моя дипломная работа, насильно навязанная мне тема. Выходит, все в жизни случается для чего-то, особенно то, что приходит извне. Еще раз окинув беглым взглядом свою жизнь, я нашла подтверждение этой истине: все, что стучится в нашу дверь, требует внимания. Затаив дыхание, я слушала продолжение его истории. Вначале маленький Родригес (Родей, Родионом он стал позднее, тогда же его отец Серхио стал в документах Сергеем) воспитывался в детском доме. От местечка, где располагалось это учреждение, он получил свою фамилию Ершов. Учился Родригес-Родион прекрасно, после школы был направлен в мореходку, потом закончил Высшее военно-морское училище, затем — академию. Свой родной язык и обычаи Родион Сергеевич совершенно забыл. Жена его была русская. Как водится у курсантов, с ней он познакомился на танцах в своем училище. Девушка была простая, без образования и профессии, но имела несомненные достоинства: любила Родю и обладала покладистым характером. Став его женой, она безропотно выносила с ним все тяготы кочевой жизни.

— А как твоя мама вела себя, узнав об истории с Ниной? Или ей были неизвестны похождения отца?

Она никогда тебе не рассказывала? — осторожно спросила я сестру.

Алла разразилась низким хмыкающим смехом:

— Мама иногда шутила, что мужчины от излишков адреналина страдают. Она не принимала всерьез его мелкие шалости на стороне, как она их называла. И вообще разговоров на эту тему не любила.

Сестра поведала, что адмирал проявлял интерес и к собственным корням. Он обращался в интернациональные службы, чтобы узнать о судьбе своих родственников в Испании. В последние годы, уйдя в отставку, мечтал съездить посмотреть на свою родину, но сил для такого путешествия уже не было.

А прежде, когда был моложе, не мог выехать за границу из-за своей работы. Его служба была связана с государственными секретами, и таких людей из страны не выпускали. О своих родителях он узнал одно: они погибли в борьбе с фашизмом в тот год, когда его вывезли из Испании.

— Аллочка! У меня идея! Мы с тобой обязательно должны посетить нашу историческую родину, как сейчас говорят. Поедем просто по путевке!

Мне тотчас пришла в голову мысль связаться с фирмой, занимающейся эксклюзивными поездками в Испанию. Хорошо бы договориться о бартере: моя фирма принимает испанцев на льготных условиях, а нам делают скидку на испанский тур. И конечно, по возвращении надо заняться испанским языком.

Сейчас мне казалось: стоит взять в руки учебник, как заговорят гены и испанские слова сами собой выскочат из подсознания.

Но Алла остудила мои мечты:

— Что ты, Катюша, мне на хлеб денег не хватает. Да и здоровье у меня никуда не годится — климакс. Все прежние болезни обостряются.

Я спустилась на землю. Перво-наперво надо помочь сестре с деньгами. От наследства Петрова у меня еще осталась приличная сумма. Но как предложить ей помощь? Конечно, просто так она денег не возьмет. Она щепетильная. Вот сундук с коллекцией честно мне передала, а могла бы продать коллекционеру. Я посмотрела на горделиво откинутую голову сестры. Узел черных с проседью волос на затылке оттягивал ее назад. И вся ее фигура, несмотря на жалобы о здоровье, казалась подтянутой, плотной и тоже горделивой. А если заказать ей московские пейзажи, якобы для нашей турфирмы? И не важно, насколько профессионально она их выполнит. Главное, у меня появится возможность помочь ей, не задевая ее чувства собственного достоинства.

* * *

Еще через два дня я покинула Москву. Пришлось заказать микроавтобус с носильщиками, чтобы доставить сундук к поезду. Двое мужиков внесли объемный груз в купе, загородив проход. Пассажиры, ехавшие со мной, заворчали, но я смиренно извинилась, даже открыла сундук и показала мои сокровища. Они смирились с неудобством, да и ехать было всего одну ночь.

В Петербурге меня ожидало жуткое известие: Островский арестован. Новость сообщила мне по телефону Марина, его дочь. Наши отношения с ней оставались прохладными, и пересекались мы редко.

Самоуверенная журналистка даже не пыталась скрывать неприязнь, которую ко мне испытывала.

Это чувство зародилось у нее при нашей первой встрече на балтийском полигоне. Она была тогда совсем девочкой, но ревновала отца ко всем подряд.

Опасение, что я завладею вниманием Островского, не покидало Марину и позже. Однако причиной развода ее родителей была не я.

С первых слов разговора Марина обвинила меня.

— Это ты виновата в аресте отца! Тебе и расхлебывать! — прокричала она по телефону. — И не отпирайся! Ты обязана пойти в органы и признаться во всем!

— Хорошо, хорошо, Марина, успокойся. Я все сделаю, что потребуется. — Я была растерянна и расстроенна не меньше ее. — Где мы можем с тобой поговорить? Это, полагаю, не телефонный разговор.

В назначенное время мы встретились в закусочной, недалеко от ее редакции. Здесь было людно даже среди рабочего дня. Кто-то забегал, чтобы наскоро пропустить рюмку, кто-то — перекусить на ходу. Мы с трудом отыскали свободный столик у глухой стены и заказали по чашечке кофе. Марина ничуть не походила на своего отца. Это была низкорослая коренастая девушка, небрежно причесанная, одетая в потертую кожаную куртку. Она выглядела участником нескончаемой битвы за правду и справедливость.

Марина вытащила из кармана куртки пачку сигарет и протянула ее мне. Я мотнула головой.

— Надо же, какие мы стали примерные, — фыркнула она, щелкая зажигалкой и закуривая сигарету.

Затянулась и, не отворачивая лица, выпустила в мою сторону тонкую струйку дыма. — Так вот. Отцу предъявлено совершенно чудовищное обвинение в шпионаже, а также в подкупе должностных лиц. Ради твоей особы он создал какому-то Лумумбе благоприятные условия для бизнеса, подкупив крупного чиновника. Ну-ка, выкладывай, что там за история?

Марина достала блокнот с ручкой и приготовилась записывать.