Марь - Алексей Воронков

– Да вообще-то можно… – послышался все тот же голос, и скоро на поляну вышел затрапезного вида солдат. До этого он был таким незаметным, что Грачевский даже фамилии его не помнил.

– Ну, кто еще?.. – пьянея от сознания власти, спрашивает Грех.

За первым бойцом вышло еще трое. А потом пошло-поехало…

– Все, хватит! – говорит Грек. – А ну-ка, – тут же приказывает он добровольцам, – ищите веревки и вяжите своих начальников. – Те в нерешительности. На это, дескать, мы не подписывались. Стоят, понурив голову.

– Да они же боятся их! – воскликнул Шепелявый. – Давай, Грек, завалим сержантов – и дело с концом.

– Еще успеется… – сплюнув, произнес Грек. – Ну, кому говорю! – угрожающе посмотрел он на добровольцев.

Те испугались этого взгляда и бросились выполнять команду. Следом – Шепель с Гузей, вроде как для подстраховки. А вдруг сержанты начнут сопротивляться?

Остальных бойцов загнали в балки.

– И чтоб никто носа оттуда не высовывал! – приказал Грек. – Иначе пристрелю.

Грачевский, раздавленный и жалкий, стоял и с болью наблюдал всю эту картину. Теперь все, теперь ему конец, решил он. Если эти беглые его не прикончат, то уж Аноха точно не упустит такого случая. О, он припомнит ему все! И то, как Володька голодом их морил, когда они с дружками отказывались работать, и как дисбатом грозил, и как на холодной «киче» держал столько дней…

Он пошевелил отекшими от веревок руками.

А «геологи» эти все-таки его перехитрили… Шакалы! А так бы не он, а они сейчас здесь стояли – не вышло…

Мысли, мысли… Они раскаленной лавой текут и текут в его голове. Но удивительное дело… Сейчас его меньше всего занимала собственная судьба. Он думал о пацанах. Что с ними-то станет? Вот, оказывается, как оно бывает. Когда отвечаешь только за себя – это одно, но когда тебе вдруг доверят судьбы других людей, то тут уже совсем другое. Раньше он никогда об этом не думал, а теперь вот приходится. Но что он может сделать в своем положении, чтобы сохранить этих людей, этих желторотых птенцов, которых только недавно оторвали от мамкиной сиськи?

Заметив неподалеку Лукина, тихонько позвал его. Но тот и ухом не повел.

– Лукин… Ну же, прошу тебя – подойди…

Это было сказано с таким отчаянием, такая боль звучала в его словах, что солдат не выдержал. Он пошарил глазами вокруг. Когда убедился, что опасности нет, что бандиты заняты каким-то своим делом, опасливо подошел.

– Чего надо?..

У Володьки не было времени на пустые разговоры – тут же начал с главного.

– Лукин… я тогда поверил тебе, отпустил… Сделай доброе дело, освободи меня… – едва шевеля разбитыми губами, проговорил он.

– А как я тебя… вас, – поправил он себя, – освобожу?

– А ты попытайся… – давит на него Володька. Веревки, которыми он был привязан к дереву, сдавили ему запястья, отчего у него онемели руки. Да и ног он уже не чувствовал – те тоже были крепко перехвачены бичевой.

– Легко сказать… – усмехнулся тот. Завидев идущего к ним Аноху, метнулся в сторону.

– Что он тебе тут базарил? – еще издали кричит Лукину Анохин.

– На волю хочет… – предал старшину Лукин.

– На волю?.. – усмехнулся Аноха. Он подошел вплотную к Грачевскому и с силой ударил его кулаком по лицу. На какое-то мгновение Володька потерял сознание.

– Сволочь… – придя в себя и почувствовав на губах соленый привкус крови, тихо проговорил он. – Но ничего, тебе это еще припомнят.

Его слова развеселили Аноху. То был его праздник, и он торжествовал.

– Может, и припомнят, – улыбается он, – но ты этого, фраер, уж точно не увидишь. Намек понял?.. Ну вот, стой и не рыпайся. Не то я сейчас укорочу твой сучий язык… – он подзывает Лукина. – Лука, головой отвечаешь за этого мозгодуя. Ты понял меня?

Тот с преданностью голодного пса кивнул ему. Аноха ушел. Потоптавшись возле Грачевского, куда-то следом смылся и Лукин. Все, обреченно подумал Володька, моя песенка спета… Они убьют меня… Страшно! Как же это страшно умирать, еще, по сути, не успев ничего сделать!.. Но почему?.. Почему?.. Кто дал право этим негодяям отбирать чужую жизнь? Ведь не они мне ее дали… Какая несправедливость! Если есть на свете бог, почему он не поможет мне? Неужели он такой равнодушный? А может, ему все равно? Или же есть кто-то другой, коварный и жестокий, который сильнее бога и который только и ждет новых жертв? Вот и посылает на землю таких уродов, что готовы выполнить любую его волю… Или же так устроен мир, где зло всегда должно побеждать добро? Вот она загадка мироздания и попробуй отгадай ее.

Всю ночь бандиты наводили шмон в лагере. Они перевернули все вверх дном в поисках жратвы и чихны. Не забыли и про хозяйство Петьки Ракитина. Ворвавшись в палатку, где располагался медпункт, они собрали в кучу все медикаменты и заставили санинструктора объяснять предназначение каждого. Когда дело дошло до кодеина, которым Петька лечил пацанов от кашля, они выказали такую радость, что тут же проглотили по нескольку таблеток, после чего их повело. Вначале открыли пальбу в воздух, заставив пацанов, что следили за костром, испугаться и сбежать в тайгу, потом сделали несколько выстрелов по балкам, где томились в неясном выжидании остальные бойцы. А потом их совсем развезло. Они по одному стали выводить пленников на мороз и заставляли их рыть себе могилы. Те, выбиваясь из сил, кайлили землю, били ее ломами, терзали лопатами, но отказаться не смели. Потом их жестоко били и имитировали расстрел. При этом жиганы ржали, довольные жизнью.

Когда им надоело издеваться над пацанами, решили придумать себе другое развлечение.

– А может, хазы начнем жечь? – неожиданно предлагает Филин.

Его тут же поддержал Шепелявый.

– А давай вначале их бензинчиком!.. – предлагает он и тут же, прихватив на кухне ведро, бежит к бочке с бензином, которым бойцы заправляли пилы. Его шатает из стороны в сторону, он падает, потом встает, потом снова падает; его несет в сторону, потом в другую… Так и бежал, оставляя на снегу замысловатые зигзаги.

Следом за ним, выделывая точно такие же кренделя, поплелся Филин.

– Подожди, браток… Ну че ты так торопишься?.. Все равно они от нас никуда не денутся…

Бандиты уже не понимали, что делают.

– Грек, а Грек! – кричит вожаку Аноха. – Может, хватит с этими баранами цацкаться? Давай их всех в расход…

– А давай! – отвечает тот. – Все равно нам один конец…

– Это точно!.. Ну тогда я вначале со старшиной разберусь…

Он тут же исчез в предутренней мгле, решительный и возбужденный…

– Жги их, сучар! – где-то за спиной орал Шепелявый. – Жги!..

– Ну сейчас мы им устроим Варфоломеевскую ночь! – сжимая в руке топор, злорадствует Аноха. – На том свете помнить будут…Овцы!.. Бараны!.. А туда же!..