Лев пустыни - Юлия Галанина

Ярко представлялось, как острый, окованный таран-нос турецкого судна вонзает в борт их галеры и крушит его, словно плетеную корзинку. И снова вокруг только смеющиеся лица в тюрбанах или чалмах.

Но судно иоаннитов не было толстым, плохо защищенным «Пузом».

В море оно не раз участвовало в сражениях и стычках. И капитан его недаром стоял в разломе крепостной стены Родоса в 1480 году от Рождества Христова.

Четко, без суеты, зазвучали новые команды. Изменился ритм, руководящий работой гребцов. Приводились в боевую готовность пушки на носу. Занимали свои давно выверенные места воины, входящие в состав команды.

Галера разворачивалась, чтобы встретить противника во всеоружии.

Жанна ничего этого не видела. Она смотрела, не отрываясь, в сторону турок. Дикое отчаяние заполонило ее и полная безнадежность охватило душу.

Поэтому, когда кто-то сзади подошел к ней, Жанна, не разбираясь кто это, свалилась без чувств на руки подошедшему. Так легче.

Это был генуэзец.

Остальные пассажиры по приказу капитана, которого Жанна даже не услышала, разбежались по каютам, чтобы не мешать команде и не путаться под ногами.

Приказ был разумным. Слаженная команда галеры хорошо знала, что ей делать в бою, а вот горящие желанием помочь, но неопытные пассажиры были бы только помехой их слаженным действиям.

Генуэзец подошел к Жанне, оставшейся в гордом одиночестве, чтобы попросить ее спуститься и объяснить, что находиться сейчас на палубе не только вредно, но и опасно.

Но когда бесчувственная дама очутилась на его руках, он, как и подобает кавалеру, подхватил ее и понес.

Только не в ее каюту, а в свою.

Жанна, очень даже довольная, что ее куда-то несут, чуть разомкнула ресницы и увидела рядом крутой, выбритый до синевы подбородок генуэзца.

В конце концов, перед лицом неминуемого плена должно же остаться какое-то приятное воспоминание. Хотя бы зачеркивающее подлеца Марина.

И Жанна опять закрыла глаза.

За стенками каюты купца жизнь била ключом. Галеры шли на сближение, зажигались фитили у пушек. А в каюте генуэзец молча и решительно раздевал ничуть не протестующую Жанну.

Молча – чтобы не нарваться на рассуждения о монастыре или еще какой чепухе, а решительно – чтобы успеть до абордажа, ежели таковой случится.

Опасность придала этому неожиданному свиданию чарующую пикантность.

Тряслись от страха в соседних помещениях пассажиры, а каюта генуэзца тряслась совершенно от другого…

И странное спокойствие, пополам с благодарностью, охватило Жанну. Она совсем перестала бояться.

* * *

Вторым безмятежным человеком, кроме радикально успокоенной Жанны, была Жаккетта.

Даже не подозревая о том, что их свободе опять угрожает серьезнейшая опасность, она крепко спала, памятуя, что камеристка – тот же солдат, который спит, а служба идет.

Тем более, что сон у Жаккетты был не только испытанным средством лечения и душевных, и телесных расстройств, но и наиболее доступным развлечением.

Жаккетта спала под гомон пассажиров, резкие команды офицеров, грохот начавших обстрел противника пушек.

И не проснулась ни разу.

* * *

Силы у двух противоборствующих сторон были равны.

Небольшое преимущество имели турки, которые, как в засаде, сидели до появления иоаннитов в одной из бухт близкого малоазийского берега.

Рыцарь-капитан потерял много времени на разворот и поэтому шансы на успех у турок были немного выше.

Но хрупкое равновесие сил неожиданно резко нарушилось. С максимально возможной скоростью к месту стычки неслась вторая иоаннитская галера, патрулирующая эти воды.

В отличие от грузовой, она была сугубо военной. Длинная, узкая, вытянутая галера стремительно приближалась. Восьмиконечные кресты были и на ее флагах, и на парусах.

Обнаружив новое действующее лицо, турок-раис не стал испытывать благосклонность Аллаха, а предпочел, пока расстояние между ним и противником еще позволяло, красиво ретироваться в лазурную даль. И даже умудрился не получить ядром в корму.

Флаг с полумесяцем удалился, оставил этот кусочек моря белым крестам.

Такой исход дела устроил всех.

Сопровождаемая военным кораблем, грузовая галера встала на прежний курс и направилась к уже недалекому Родосу.

Пассажиры выбрались переживать миновавшую опасность на воздух, Жаккетта спала, а Жанна с генуэзцем успешно расшатывали принадлежащую Ордену госпитальеров мебель.

Опять светило солнце.

* * *

После счастливой развязки казалось бы неизбежного столкновения с пиратами, Жанна, почему-то, преисполнилась претензий к окружающему миру.

– Ну почему так? – патетически вопрошала она капитана на первой же трапезе после инцидента. – Неужели не способов справиться с такой заразой? Ведь это ужас какой-то! Целые пиратские государства, та же Джерба, пираты-одиночки, бог еще знает кто! Неужели нельзя ввести какие-нибудь законы, кары против них?

– Госпожа Жанна! – улыбнулся капитан. – Никакие кары, никакие наказания не могут остановить эту чуму египетскую. В некоторых местностях жители живьем сжигают попадающихся к ним в руки пиратов и что… Думаете, их собратья устрашаются? Ничуть! Этот промысел стар, как море, и ему конца-края не видно.

– Но неужели державы, имеющие флоты на Средиземном море, королевства и республики, не могут объединиться ради такого важного и дела и вместе покончить с этим злом? Ведь пираты – общая беда?! – не успокаивалась Жанна.

– Да нет, госпожа Жанна, не общая! Это очень выгодное занятие, а раз выгодное, то, значит, есть много желающих получить свою долю от благ. Пиратам негласно покровительствуют многие правители, своим пиратам, разумеется. А много разбойников откровенно переходит на службу к тем или иным государям и считается частью их флота. Вот как та галера, что хотела нас общипать.

– Я так устала путешествовать! – честно призналась Жанна. – Особенно по морю. Одни неприятности.

– Да, недаром служба на корабле считается куда более трудной и менее почетной, чем обычная военная на суше. Там в сражениях и славы достается больше, и трофеев, да и шансов уцелеть. А на море никогда не знаешь, доплывешь ли туда, куда намеревался. Купец, хоть и получает барыши от морской торговли, не сравнимые с сухопутными, но и рискует в десять раз больше. Как говорят, на суше если потеряешь товар, то жизнь, быть может, сохранишь, а на море приготовься расстаться и с тем, и с другим.

– Говорят, в древние времена, – вмешался в разговор генуэзец, – с пиратами удалось справиться. Но тогда над всей ойкуменой правил римский орел. Это была эра господства одного государства на нашем море, поэтому, действуя слаженно и одновременно, флоты Рима истребили пиратские гнезда и корабли. Вот тогда корабли бороздили воды и не боялись, что их рейс оборвет какой-нибудь лихой молодец.