Вашингтон - Екатерина Глаголева

Помощники генерала жили с ним под одной крышей. Писари работали в одной комнате, склонившись над небольшими деревянными столами, а главнокомандующий занимал небольшой кабинет рядом с ними. Утром он выходил полностью одетый, завтракал в их обществе, затем отбирал письма, требующие ответа, и сообщал, каким именно он должен быть. После этого устраивал смотр войскам и к полудню возвращался в штаб, к этому времени все письма должны были быть готовы. За обеденным столом собиралось до тридцати человек, сидевших по большей части на походных стульях. По возможности Вашингтон старался придать этим трапезам элегантность и аристократизм, как в былые времена в Маунт-Верноне: стол покрывали камчатной скатертью, раскладывали начищенные серебряные приборы с гербом Вашингтона, вино пили из серебряных кубков. Билли Ли в ливрее прислуживал хозяину. Один из адъютантов сидел рядом с Вашингтоном и помогал распределять еду и напитки. Трапезы длились часами, стол ломился от яств: подавали восемь — десять блюд из мяса и птицы с овощным гарниром, затем десерт — не меньше двух сладких пирогов и пудинг, а в завершение трапезы — яблоки и орехи. (В молодости Вашингтон любил за разговором щелкать орехи, но теперь был лишен этого удовольствия, так как часто страдал от воспаления десен.)

Главнокомандующему нравились стройные молодые люди, умевшие носить мундир и хорошо держаться в седле, как Гамильтон, Джон Лоренс или Тенч Тилгман. Он по-прежнему был убежден, что лучшие офицеры получаются из «джентльменов», и требовал, чтобы командиры без офицерских патентов носили шпаги для большего «авторитета». Вместе с тем офицеры должны служить примером для своих подчиненных; «офицер гордится тем, что разделяет труды и опасности, которым подвергаются его люди».

Из этих людей уже давно пора было сделать настоящую армию по английскому образцу. Ежедневно — смотры и учения. У каждой бригады — свой оркестр. Но прежде всего — чистота и опрятность. Генерал позаботился о том, чтобы в рацион солдат непременно входили овощи. Игральные карты и кости были строго запрещены. Поступить так же со спиртным было нельзя: ежедневная порция рома считалась «храбростью в бутылке»; однако Вашингтон пытался приучить солдат пить ром разбавленным и не весь сразу. Брани он не терпел; его передергивало, когда слышалась матерщина. Зато при каждом полку состоял капеллан, и генерал всегда лично присутствовал на богослужениях, переходя из полка в полк и личным примером поощряя солдат к исполнению долга истинного христианина.

Тем не менее к марту Континентальная армия поредела до жалких двух с половиной тысяч солдат. На людях Вашингтон бодрился, но, оставшись один, не мог сдержать слез; он был подавлен и несчастен. Неудивительно, что он заболел и настолько ослаб, что мог заниматься лишь самыми неотложными делами. По счастью, в середине марта в лагерь приехала его дорогая супруга; теперь было кому довериться и поручить ведение «домашних» дел.

Марте Вашингтон, наверное, тоже было одиноко в Маунт-Верноне. Джеки был поглощен семейными заботами: в прошлом году у него родилась дочь Элизабет Парк Кастис, и Нелли снова ждала ребенка. Здесь же, в ставке мужа. Марта была незаменима. Джордж расцветал при одном ее появлении. Она устраивала уютные домашние ужины, увеселительные верховые прогулки и вообще была душой общества — довольно обширного, состоящего из приятных молодых людей, в том числе офицерских жен. С последними Вашингтон охотно любезничал и вел светские беседы.

Женское общество не было привилегией офицеров: за армией следовали солдатские жены и подруги, не говоря уж о проститутках; они стирали, шили, стряпали, получая паек. В периоды затишья Вашингтон смирялся с их присутствием, но во время похода женщины, особенно беременные и с малыми детьми, были большой обузой для армии. Однако он не мог их прогнать из-за их мужей и возлюбленных, порой самых опытных и лучших его солдат.

С приходом весны возросла тревога: что замышляет Хоу? Он уже попытался выманить американцев в поле, чтобы устроить генеральное сражение, но Вашингтон не клюнул на эту приманку. Ему приходилось делить свои и без того невеликие силы, чтобы караулить врага у Гудзона и в Мидлбруке. Разведка донесла, что Хоу нанимает лоцманов, знакомых с рекой Делавэр; значит, он хочет захватить Филадельфию с воды.

Англичане действовали в нескольких направлениях сразу. 25 апреля губернатор Нью-Йорка Уильям Трайон высадился в Коннектикуте и захватил склады Континентальной армии в Данбери. Узнав об этом, командиры местного ополчения Дэвид Вустер, Голд Силлиман и примкнувший к ним Бенедикт Арнольд (для обсуждения вопроса о своем повышении направлявшийся в Филадельфию, куда в начале марта 1777 года вернулся из Балтимора Конгресс) собрали около семисот солдат и отправились в Данбери. Рота Вустера дважды атаковала арьергард британцев; во время второй атаки генерал был смертельно ранен и умер пять дней спустя. Главное столкновение произошло при Риджфилде: ополченцы Арнольда сражались на улицах города и отступили, нанеся врагу существенный урон. Арнольд перегруппировал свои войска, добавив к ним артиллерию, чтобы помешать британцам погрузиться на корабли, однако его люди были рассеяны огнем англичан и последовавшей затем штыковой атакой; сам Арнольд был вновь ранен в левую ногу. Несмотря на то что победа осталась за британцами, отважные действия ополченцев вызвали в Коннектикуте всплеск патриотизма.

Четырнадцатого июня 1777 года Континентальный конгресс утвердил национальный флаг, под которым должны были сплотиться патриоты: его полотнище состояло из тринадцати красных и белых полос, а на синем поле в левом верхнем углу 13 звезд (по числу штатов) образовывали круг — символ вечности.

(Существует легенда, по которой эскиз этого флага был выполнен Вашингтоном еще годом ранее, а изготовление поручено швее из Филадельфии Бетси Росс, вдове ополченца, погибшего в мае 1776 года при взрыве на складе боеприпасов. Изначально звезды предполагалось сделать шестиконечными, однако Бетси продемонстрировала, как можно одним движением вырезать ножницами пятиконечную звезду. Эту историю, ссылаясь на воспоминания самой Бетси, опубликовал ее внук почти через 100 лет после событий, но историки считают, что в мае — июне 1776 года Вашингтон не мог входить вместе с Робертом Моррисом и Джорджем Россом, дядей покойного мужа Бетси, в «особую комиссию Конгресса», которая якобы пришла к ней домой.)

В начале лета главнокомандующий интенсивно занимался обучением солдат и жил с ними где придется: пять недель спал в палатке, а в ущелье Клоув на Гудзонской возвышенности обосновался в полуразвалившейся деревянной хижине, заняв единственную кровать, тогда как его свита спала там же на полу. Питались вареной кукурузой, запивая ее молоком.

Одиннадцатого июля, находясь в Клоув, Вашингтон получил горькую весть: форт Тикондерога сдался английскому генералу Бургойну без единого выстрела. Тогда же пришло очередное письмо от Арнольда с просьбой об отставке: его всё-таки повысили в чине до генерал-майора, но он ожидал большего. Отставку Вашингтон опять не принял и велел бравому офицеру немедленно ехать на север, к Скайлеру, послав за ним следом генерал-майора Бенджамина Линкольна из Массачусетса, пользовавшегося большим влиянием в Новой Англии. Он опасался, что захват Тикондероги — прелюдия к выступлению британцев, стремящихся разделить страну пополам по Гудзону: Хоу запросто мог подняться вверх по течению реки из Нью-Йорка и соединиться с Бургойном. В самом деле, 23 июля английская армада подняла паруса и отчалила от Санди-Хука. Но Вашингтон догадался, что Хоу стремится к Филадельфии, и начал передислокацию к югу. 31-го после завтрака вместе с приливом пришло сообщение: 228 кораблей вошли в залив Делавэр.