Перевозчик - Анатолий Батов

– Иван, задержись на минуту, – позвала она.

Тот остановился, а Николаю велел идти к стоявшему невдалеке дому.

– Подожди на крыльце, я сейчас подойду и покажу тебе девочек, – сказал он.

Метрах в пятидесяти от основного здания стояло довольно большое одноэтажное строение из голубого мрамора. Лицевая, передняя длинная стена наполовину от крыши состояла из двух огромных толстого стекла окон, через которые просматривался узкий (всего метра 3) пустой вестибюль, украшенный всего лишь кадками с экзотическими деревьями. По краям вестибюля располагались две двери. А по всей длине стены шли розовые ступени из какого-то полудрагоценного камня. Николай поднялся по ступенькам и стал прохаживаться по верхней. Отсюда был хорошо слышен разговор женщины с Иваном. Говорили о нем. Она сказала:

– Твой Николай и вправду весь с какими-то железными мышцами. Очень хочется его попробовать. Одолжи мне его на часок.

Николай подумал: «На часок… интересно, для чего я ей? Неужели для секса? Похоже. Ну и нравы. И эти люди управляют планетой». Иван Иваныч что-то ответил (он стоял спиной, и Николай не разобрал), повернулся и пошел к нему.

Оказалось, Николай не ошибся – открывая дверь и пропуская его в этот небольшой вестибюльчик, Иван Иваныч спросил:

– Николай, а ты не хотел бы трахнуть Габриэлу Викину?

– Не понял, – переспросил Николай, войдя и направляясь к одной из дверей вестибюля.

– Не туда, не туда, – остановил его Иван Иваныч, – там Элькины забавы. Нам с тобой в эту дверь, мой гарем с этой стороны.

Он остановился, подождал Николая и спросил, чего тот не понял, ведь ясно сказано, Габриэла захотела, чтобы ты ее трахнул.

– Как, как жа это можно?.. А она хто, служанка?

– Нет, она правительница, наша соседка, подруга Эли, а вот две другие – это служанки моей Эльки и Габри, но самые близкие, они им почти подружки.

– Ну и што, я обязан ее… это самое?.. А если я не захочу?

– Если не захочешь, дело твое, насиловать никто не станет – у нас демократия, – успокоил Иван Иваныч, но тут же попытался соблазнить и искусить его вещами, как ему казалось, для Николая экстравагантными и неожиданными: – Зря отказываешься, много потеряешь, такой темперамент, такие восьмерки выделывает, будешь летать до потолка, а орет, диапазон удивительный, от визга насмерть испуганного кролика до рева быка и рыка тигра. И дает в любые свои дырочки. Большая любительница этого разнообразия!

Со всегдашней своей иронией Николай подумал: «Нужны мне эти ее концерты… да еще и, тьфу… обещанные разнообразия, брр!» – И он, отказываясь, заодно решил, как обычно, слегка схохмить и сказал:

– В энтих орах и нотах я все равно ничо не пойму, у меня совсем нету слуха и када начинають петь, даже телек выключаю. Так что, извините, не хочу… А вы-то откуда это про нее знаете?

– Я что, не мужик, конечно, сам и не раз испытывал все эти ее прелестные способности.

– А что если муж узнает?

– А он знает. Он же, говоря по-вашему, по-простонародному, любит свою жену, у нас, правда, такого понятия не существует, поэтому скажу: «уважает», и если ей это доставляет удовольствие – зачем запрещать. Пару раз это даже происходило при нем.

Николай думал, что ему здесь уже было нечему удивляться, но оказывается, хоть и узнал он почти за два с половиной года много, но далеко не все. И сможет ли он из своего далека правильно оценить цивилизованность общества, на парочку тысячелетий опередившего наше. Ясно – время ушло вперед, но значит ли это, что обязательно и уровень культуры повысился. Вот, пожалуйста тебе – представительница высшего общества, не стесняясь, через посредника, предлагает себя, просит, чтоб ее трахнул простой мужик. «Что это? Может, это и есть истинная культура, рациональная, энергосберегающая, лишенная предрассудков, – вещал один голос (снова дали о себе знать два Николая). – Ведь бывает и на Земле, кто-то полюбил чужого мужа, а даже не полюбил, прямее скажем, замужняя женщина от скуки и однообразия захотела попробовать чего-либо новенького. Ведь бывает же так – не будем врать, бывает, но ее удерживают условности; всю жизнь втолковывали: «Изменять это плохо, аморально, грех, Бог накажет, надо быть верной». А ей, бедной, скучно, все осточертело! Мучается-мучается и в конце концов согрешит. А здешний бог советует: «Тешь и люби свое тело, ублажай его». Может, вот она – настоящая культура. Но не дорос ты еще, Коля, до такой высокой культуры, не в силах осознать это, – язвил первый Николай. – А ведь и у тебя самого была замужняя любовница. Помнишь? Ты еще целый год ее уговаривал, сколько сил и время потратил. И это ты – критик, считающий себя выше, а ведь все равно прелюбодействовал. И не лучше ли, культурней было бы отбросить все мешающие условности?». Но второй Николай, может быть, настоящий, одернул первого: «Заткнись и прекрати возводить свои инсинуации, знаешь же, что я тогда влюбился, а здесь совсем другое дело, здесь вседозволенная система», – сказал он, и мысленная полемика прекратилась.

Как раз Иван Иваныч уже открыл дверь, как он говорил, своего «гарема». Это было достаточно большое светлое помещение, по одной стороне которого шли окна и стояли 10 или 12 кроватей. В ногах на их спинках были вмонтированы плоские телевизоры, а в головах стояли тумбочки. «Напоминает нашу общагу», – пришло Николаю сравнение. Над кроватями низкий, очевидно подвесной, потолок состоял из зеркал. Поэтому Николай снова подумал: «Получается, он прямо здесь, на виду у всех, их и пользует».

Наложницы, наверное после послеобеденного отдыха, под наблюдением распорядительницы, или лучше назвать ее надсмотрщицей, довольно пожилой мулатки, кровать которой стояла отдельно, в углу на противоположной стороне, заправляли постели и собирались на прогулку. И опять же, как снова заметил Николай, ни на одной из них не оказалось трусиков, а несколько были даже пока еще после сна и без поясков. Ему показалось интересным и странным, что неожиданное появление мужчин, хозяина и незнакомца, нисколько не заставило их как-то всполошиться и постараться спешно прикрыться, как было бы в таком случае на Земле. Конечно, они уважительно дружно поприветствовали вошедших, но спокойно продолжали свои дела с приборкой.

Также странно давеча вели себя и одеты были и правительницы. И он спросил о такой странности у Ивана Иваныча. Тот удивился вопросу и тоже спросил:

– Чего же странного, ведь жарко, а бабе приятно, когда ветерок обдувает.

Николай ответом не удовлетворился и спросил еще:

– Ну я могу понять, если это простолюдинки, но у вас и правительницы без порток ходють.

– Ну и что, им же тоже жарко.

– А как жа если какое-нибудь официальное мероприятие?

– Да какая разница, ведь на официозе жара не спадает.

«Да-а, никаких неудобств телу! Вот она, настоящая цивилизация!» – сыронизировал себе Николай. Ну и вслух тоже не смог отказать себе подколоть и сказал:

– А интеллигенты в городах, да и у нас на деревне бабы-дуры в любую жару в портках ходють. Значит, у вас, у правителев, цивилизация более цивильная?