Путевой дневник. Путешествие Мишеля де Монтеня в Германию и Италию - Мишель Эке́м де Монтень

Проживание тут обходится довольно дешево. Фунт телятины, очень хорошей и нежной, стоит в три раза дешевле, чем во Франции. Много форелей, но мелкой породы. Попадаются хорошие ремесленники, делающие зонты от солнца, и их изделия здесь носят повсюду. Вся эта местность гориста, и ровных дорог мало; тем не менее встречаются довольно приятные, и большинство, вплоть до маленьких улочек в горах, вымощено. Я тут устраивал после обеда танцы на крестьянский лад и даже сам танцевал, чтобы не показалось, будто я слишком важничаю.

В некоторых местах Италии, как в Тоскане и в герцогстве Урбинском, женщины делают реверанс по-французски, сгибая колени. Рядом с ближайшим к селению ответвлением от источника имеется мраморная плита, которую положили там ровно сто десять лет назад в первый день мая, и на ней указано и высечено, кто владеет этим источником. Я не привожу эту надпись, потому что она упомянута во многих печатных книгах, где говорится о водолечебницах Лукки[673]. Во всех купальнях имеются маленькие часы для общего пользования[674]; на моем столе всегда стояла пара таких, которые мне выдавали. Вечером я съел всего лишь три ломтика поджаренного хлеба со сливочным маслом и сахаром, но ничего не пил.

В понедельник, поскольку я рассудил, что эта вода достаточно открыла проход, я снова вернулся к обычному источнику и выпил пять фунтов; но эта у меня совсем не вызвала пота, как делала обычно. Первый раз, когда я [после этого] помочился, у меня вышел песок, который на самом деле выглядел крошками камня. По сравнению с водой Бернабо эта вода показалась мне почти холодной, хотя была умеренно горячей и весьма не похожа на воды Пломбьера и Баньера. Она производит хорошее действие с обеих сторон; таким образом, я был рад, не поверив этим лекарям, которые предписывают оставить питье, если оно не задалось с первого же дня.

Во вторник, 16 мая, поскольку таков здешний обычай, вполне согласный с моим собственным вкусом, я прервал питье и более одного часа оставался в купели, прямо под самим источником, потому что в других местах вода казалась мне слишком остывшей. Наконец, поскольку я по-прежнему чувствовал ветры в нижней части живота и во внутренностях, хотя без боли и не в желудке, я все же поопасился, не вода ли была этому причиной, и перестал ее пить. Однако мне было так приятно в этой ванне, что я бы охотно там заснул. Это не заставило меня пропотеть, но я почувствовал, что моему телу полегчало; я хорошенько вытерся и какое-то время полежал в постели.

Каждый месяц тут делают смотр солдатам во всех здешних викариатах[675]. Мой полковник, от которого я получал бесконечные знаки учтивого внимания, тоже устроил свой. Под его началом имелось две сотни пикинеров и аркебузиров; он их заставил совершать различные маневры друг против друга, и для крестьян они довольно хорошо разумеют все эти перестроения, но его постоянной обязанностью как раз и является приучить их к военной дисциплине и держать в надлежащей готовности. Народ здесь разделен на две партии: одна французская, а другая испанская. Это разделение часто порождает серьезные стычки, которые случаются прилюдно. Мужчины и женщины нашей партии носят букетик цветов за правым ухом, вместе с шапочкой и прядью волос или чем-нибудь в этом роде; а в испанской партии это носят на противоположной стороне.

Здесь крестьяне и их жены одеты как дворяне. Совсем не увидишь крестьянку, на которой не было бы ни белых туфелек, ни красивых нитяных чулок, ни передника из цветной легкой тафты. Они танцуют и весьма хорошо делают прыжки и вращения.

Когда в этой Синьории говорят о верховной власти, то понимают под этим «совет ста двадцати». Полковник не может жениться без его разрешения, которое получает лишь с большим трудом, потому что тут не хотят, чтобы он заводил друзей и родственников в этом краю. Он не может также приобрести тут какое-либо владение. Ни один солдат не может покинуть страну без разрешения. Довольно часто случается, что бедность вынуждает их попрошайничать в этих горах, а из накопленного таким образом они покупают себе оружие.

В среду я был в купальне и оставался там больше часа; немного пропотел и помыл себе голову. Здесь весьма заметно, насколько использование немецких печек удобно зимой, чтобы согревать одежду и все что угодно, потому что хозяин наших купален, положив несколько кусков угля на железную лопату, способную выдержать жар, и приподняв ее с помощью кирпича, чтобы воздух, который уголь получал благодаря этому, мог бы питать огонь, очень хорошо и быстро прогревает [снятую] одежду, и гораздо ловчее, чем мы сами смогли бы сделать на нашем собственном огне; эта лопата устроена наподобие наших тазов.

Тут называют всех девиц на выданье «крошками», а безбородых юнцов «малышами»[676].

В сказанный четверг я был немного озабочен; принял ванну на свой лад и немного пропотел, а еще подставил голову под ответвление. Я почувствовал, что ванна меня слегка расслабила, хотя и оставалась некоторая тяжесть в почках; у меня вышел песок и достаточно мокроты, как и когда я пил воду. Впрочем, я нашел, что эти воды вообще произвели на меня такое же действие, как и когда я их пил.

В пятницу я продолжил. Видно, как каждый день грузят изрядное количество воды из этого источника и из Корсены, предназначенной для различных областей Италии. Похоже, что эти ванны осветлили мне цвет кожи. У меня по-прежнему случаются те же ветры в нижней части живота, но без боли; наверняка это из-за них у меня в моче много пены и маленькие пузырьки, которые лопаются лишь через какое-то время. Иногда там оказывались также черные волоски, но в малом количестве, и я вспоминаю, что когда-то их было больше. Обычно моя моча была мутной и разбавлена каким-то жирным веществом или словно маслянистая.

Местные не так плотоядны, как мы; тут продают только обыкновенное мясо, и они едва знают его цену. Прекрасный молодой заяц этого сезона был продан мне по первому слову за шесть французских солей. Они совсем не охотятся и не приносят дичь, потому что никто ее не купит.

В субботу, поскольку была очень плохая погода и такой сильный ветер, что особенно чувствовалось отсутствие ставней и стекол, я воздержался от приема ванн и от питья воды. Я видел, какое сильное действие производят эти воды, поскольку у моего брата, который не помнит, чтобы у него когда-либо естественным путем выходил песок на каких-либо других водах или когда он пил вместе со мной, он все же вышел в большом количестве[677].