Принципы экономики. Классическое руководство - Томас Соуэлл

Как только мы осознаем, что барьер для входа или выхода (последний в данном случае абсолютный барьер для рабов и слишком дорогостоящий для врачей или людей, живущих в субсидируемом жилье) — ключевое соображение, то часто закономерно начинаем применять термин «эксплуатация» к людям, которые сильно отличаются от тех, к кому он обычно применим. Он также применим к компаниям, которые инвестировали большой и трудноизвлекаемый капитал в какое-то конкретное место. Например, компания, строящая плотину гидроэлектростанции, не может перенести ее, если местным властям вдруг вздумается удвоить или утроить налоговые ставки или они потребуют, чтобы фирма платила своим работникам намного больше, чем аналогичные работники получают в других местах на свободном рынке. В долгосрочной перспективе все меньше компаний инвестируют в регионах, где политический климат приводит к таким результатам (яркий пример — уход многих предприятий из Калифорнии), однако тем, кто уже вложил туда свои средства, остается только смириться со снижением рентабельности.

Применим или неприменим термин «эксплуатация» к конкретной ситуации — это не просто вопрос семантики. Когда методы основаны на ложных, а не на истинных представлениях, получаются совершенно другие результаты. Как уже говорилось в главе 3 и главе 11, введение контроля цен для предотвращения «эксплуатации» потребителей или законов о минимальной заработной плате для предотвращения «эксплуатации» работников может ухудшить их положение, если на самом деле никакой эксплуатации не было. Если какой-то работодатель или небольшая группа действующих совместно работодателей создают местный картель по найму работников определенного типа, то такой картель может выплачивать заниженную зарплату, и тогда навязанное государством увеличение оплаты труда не приведет (в определенных пределах) к потере рабочих мест, как это обычно происходит, когда государство устанавливает минимальную заработную плату там, где в противном случае был бы конкурентный рынок. Однако такие ситуации крайне редки, и поддерживать подобные картели очень сложно, о чем свидетельствует их распад на послевоенном Юге и в Калифорнии XIX века.

Тенденция считать низкооплачиваемых работников эксплуатируемыми вполне объяснима, ведь это позволяет вести моральные или политические кампании для исправления несправедливости. Однако известный экономист Генри Хэзлитт давно заметил:

Это не умаляет серьезности проблемы бедности, но делает ее решение более сложным, менее надежным, более длительным, требующим сотрудничества самих бедняков в дополнение к действиям тех, кто хотел бы им помочь, но не может решить проблему без их участия. Возможно, сами бедные люди не виноваты, поскольку их бедность может быть вызвана факторами, находящимися вне их контроля, включая прошлое, над которым сегодня уже никто не властен. Некоторые из этих обстоятельств мы рассмотрим в главе 23.

Гарантии занятости

Практически все современные развитые страны сталкиваются с проблемами гарантий занятости, независимо от того, решают они их реалистично или нереалистично, успешно или безуспешно. В некоторых странах, например во Франции, Германии, Индии и Южной Африке, законы о гарантиях занятости делают увольнение сотрудника довольно сложным и дорогостоящим. Профсоюзы пытаются проводить политику гарантий занятости во многих отраслях по всему миру. Например, профсоюзы учителей в Соединенных Штатах настолько успешны, что увольнение всего одного учителя может обойтись школьному округу в десятки тысяч долларов (а в некоторых местах и в сотни тысяч), даже если этот учитель совершенно некомпетентен.

Очевидная цель законов о гарантиях занятости — снизить уровень безработицы, однако это совсем не значит, что таким и будет результат их практического применения. В странах со строгими законами о гарантиях занятости, как правило, уровень безработицы выше, а не ниже по сравнению со странами, где масштабной защиты рабочих мест нет. Франция — страна с одним из самых строгих в Европе законодательств о гарантиях занятости, однако безработица, выражаемая двузначным числом, тут не редкость. В Соединенных Штатах, например, люди начинают впадать в панику, когда уровень безработицы хотя бы приближается к такой отметке. В Южной Африке правительство само признало, что его жесткие законы о защите рабочих мест привели к «непредвиденным последствиям», в частности к повышению уровня безработицы, который долгие годы находился на отметке 25%, но в 2002 году поднялся до 31%. Британский журнал The Economist изложил ситуацию так: «Увольнение — это такая дорогостоящая неприятность, что многие просто предпочитают не нанимать работника». И такое положение дел характерно не только для Южной Африки.

Как раз то, что делает современное промышленное общество таким эффективным в повышении уровня жизни, а именно постоянный поиск новых и улучшенных способов выполнения работы и увеличения производства товаров, делает невозможной ситуацию, когда те же рабочие выполняют ту же работу тем же образом. Например, в начале XX века в США насчитывалось 10 миллионов фермеров и сельскохозяйственных рабочих, которые кормили население в 76 миллионов человек. К концу XX века число фермеров и сельскохозяйственных рабочих уменьшилось впятеро, но при этом они уже кормили население, увеличившееся в три с лишним раза. Причем продовольствия в стране не просто достаточно: среди крупнейших проблем современных американцев — ожирение и поиск экспортных рынков для сбыта излишков. Все это стало возможным, потому что ведение сельского хозяйства коренным образом изменилось благодаря использованию техники, удобрений и методов, неслыханных для начала столетия, а потому требующих меньших затрат человеческого труда.

Никаких законов о гарантиях занятости, которые удерживали бы сельскохозяйственных работников, не существовало, поэтому они миллионами шли в промышленность, где значительно увеличили общий объем национального совокупного продукта. Конечно же, сельское хозяйство не единственный сектор экономики, революционизированный в XX веке. Появились целые новые отрасли, например авиация и информационные технологии, и даже старые отрасли вроде розничной торговли претерпели радикальные изменения в отношении того, какие компании и методы ведения бизнеса сохранились. В период с 1990 по 1995 год в США потеряли работу 17 миллионов человек. Однако ни разу в течение этого времени в Америке не было ни 17 миллионов безработных, ни близкого к этому числу количества. На самом деле в 1990-х безработица в Соединенных Штатах сократилась до минимального значения за много лет. Американцы не полагались на гарантии занятости в одном месте и переходили с одной работы на другую. Средний американец за возрастной период с 18 до 34 лет успевал сменить девять мест работы.

В Европе, где законы о гарантиях занятости гораздо строже, чем в США, работу найти труднее. В 1990-х годах США создавали рабочие места в три раза активнее, чем промышленно развитые страны Европы. В частном секторе число рабочих мест в Европе фактически снизилось, и только за счет увеличения занятости в государственном секторе удалось добиться общего прироста. Это не должно удивлять. Законы о гарантиях занятости удорожают наем работников — и, как и во всех иных случаях, связанных с удорожанием, рабочая сила становится менее востребованной из-за повышенной цены. Политика защиты рабочих мест сохраняет места уже работающих людей, однако за счет снижения гибкости и эффективности экономики в целом, тем самым препятствуя производству материальных благ, способствующих созданию новых рабочих мест.