Узурпаторы и самозванцы "степных империй". История тюрко-монгольских государств в переворотах, мятежах и иностранных завоеваниях - Роман Почекаев

Между тем на основании сведений китайских источников можно сделать вывод, что именно в это время потомки Хасара вступили в борьбу за трон Монголии. Вероятно, они надеялись, что в изменившихся условиях их статус царевичей, близких к роду Чингис-хана, позволит им на равных участвовать в борьбе за власть с самими Чингизидами, чей авторитет в силу утраты китайских владений и постоянных междоусобиц существенно снизился. По сведениям «Записок о монгольских кочевьях» («Мэнгу-ю-му-цзи», составлены китайскими учеными Чжан-му и Хэ-цютао ок. 1867 г.), приблизительно в 1425 г. вышеупомянутый Аруктай-тайджи был разбит ойратами, и «повелитель его Куймэнгэ-тасхара из фамилии Борцзигита, потомок в 14-м поколении брата основателя Юаньской династии (Чингис-хана), Хабуту-хасара, бежал на р. Нон, где приютился у Урянха»[756]. Этот таинственный «Куймэнгэ-тасхара» — не кто иной, как Хуй-Мункэ, действительно являвшийся потомком Джучи-Хасара (откуда, вероятно, и странная часть его имени «тасхара») в четырнадцатом поколении: он фигурирует в официальной родословной монгольских князей «Илэтхэл шастир», составленной в XVIII в. по повелению китайских властей[757]. Не он ли на самом Деле являлся обладателем ханского трона в Монголии в период с 1415 по 1423 (1426) гг.?

Однако это всего лишь предположение, базирующееся к тому же на сообщении достаточно позднего источника. Более подробные и Достоверные сведения об активизации потомства братьев Чингис-хана в борьбе за монгольский трон относятся к эпохе династического кризиса середины XV в. Кульминации этот кризис достиг в 1450-е гг., а к 1470 г. в результате междоусобиц правящий род Монгольских Чингизидов оказался практически истреблен.

Неудивительно, что потомки Хасара активно включились в борьбу за власть. Однако не только они считали себя законными кандидатами на трон: даже потомки Белгутэя, сводного брата Чингис-хана и Хасара, по-видимому, подумывали о предъявлении аналогичных претензий. В частности, монгольские позднесредневековые летописи сообщают, что ок. 1453 г., после смерти Махагэргэс-хана (из рода Хубилая), трон был предложен Махулихай-онгу[758], потомку Белгутэя и предводителю «великого народа» онгнигудов, однако он отказался, продемонстрировав следование принципу наследования трона только Чингизидами: «Я ведь не потомок моего хана-владыки! Не пристало ни мне, ни моим потомкам (быть ханами]»[759] или, по сообщению другого источника: «Разве нет у хана потомства? Это не пристало ни мне, ни моему потомству»[760]. Он возвел на трон Молон-хана — сводного младшего брата Махагэргэс-хана. Впрочем, девять лет спустя, в 1462 г., в результате придворных интриг отношения между ними испортились, и Махулихай-онг убил своего бывшего протеже, причем по довольно странному поводу: в отместку за то, что Чингис-хан в детстве убил своего сводного брата Бектера — родного брата Белгутэя[761]! Летописи ничего не говорят о том, что Махулихай предъявил претензии на ханский титул, однако тот факт, что почти два года после смерти Молон-хана трон пустовал, а новый хан вступил на трон лишь после разгрома и бегства Махулихая, наводит на мысль, что у него могли быть такие намерения. Вполне вероятно, что фактическое пресечение прямой линии ханского рода (в живых оставалось лишь несколько членов этого рода по боковой линии) заставило Махулихай-онга отступить от им же озвученного принципа престолонаследования и подумать о собственном воцарении.

Однако некоторое время после расправы с Молон-ханом онга постигло возмездие: Унэ-Болод (Нойан-Болод), потомок Хасара, выступил против Махулихая. Свое выступление он также обосновал местью: поскольку у Молон-хана не осталось потомства, он, как потомок ближайшего родственника Чингизидов, решил отомстить за его гибель потомку Белгутэя. В бою погибли семеро младших братьев Махулихай-онга, а сам он бежал и вскоре умер. Согласно сообщению «Алтай Тобчи», после сражения Унэ-Болоду достался «стальной шлем с накладным золотом и прорезями, взятый еще раньше у Молон-хана»[762]: обладание одним из символов ханской власти также позволяет предполагать наличие у Махулихай-онга узурпаторских намерений.

Унэ-Болод поначалу демонстрировал лояльность роду Чингизидов, даже его победа над Махулихаем послужила основанием для монгольской поговорки о том, что «потомок Хасара оказал услугу потомку хагана»[763]. В подтверждение этой лояльности он объединился с претендентом на трон Мандугулом, дядей покойного Модон-хана, и вместе с ним разгромил и убил Догулан-тайджи, потомка Хачиуна (еще одного брата Чингис-хана), умертвившего в свое время Махагэргэс-хана[764].

Однако затем скончался Мандугул-хан, а вскоре был убит и его преемник Болху-джинонг, приходившийся своему предшественнику внучатым племянником. На троне в качестве регентши оказалась Мандухай-хатун — вдова Мандугула, которая распорядилась доставить в свою ставку маленького (ему было шесть или семь лет) Бату-Мунке, который был объявлен сыном Болху-джинонга, якобы отданным в целях безопасности некоему Балагчин-Багаю на воспитание.

Претензии на трон ребенка, да еще и с сомнительным происхождением, выглядели весьма неубедительно. Поэтому влиятельный и находившийся в то время на пике популярности Унэ-Болод обратился к Мандухай-хатун: «Буду зажигать твой огонь, буду управлять твоим кочевьем». Свои претензии на верховную власть он озвучил еще когда выступил против Махулихай-онга: «Хотя у нашего хагана и нет потомства, но я-то потомок Хасара»[765], т. е. заявил, что именно он является ближайшим родственником ханского рода. Кроме того, он имел основания надеяться, что Мандухай-хатун примет его предложение, поскольку, по некоторым сведениям, состоял с ней в любовной связи[766]. Таким образом, потомок Хасара намеревался «убить двух зайцев» — узаконить свои отношения с любимой женщиной и через этот брак приобрести законное право на ханский трон[767].