Сегодня – позавчера. Испытание огнем - Виталий Храмов

Как только мне его представили, у меня возникла стойкая ассоциация:

– Ну, здравствуй, Громозека! – приветствовал я его. И вот тут мы увидели его брови.

В моей памяти Громозека ассоциировался с огромной, но доброй силой. От сержанта создавалось какое угодно впечатление, но только не добрячка. А таким он в душе и оказался. У него было имя, фамилия, осназовское прозвище, но с этого дня его никто иначе как Громозекой не называл.

Кстати, есть стойкое предубеждение, что подобные Громозеке спецназовцы, способные сломать разом две подковы и головой пробить стену, очень тупые. Громозека тоже производил такое впечатление – молчаливый, мог за целый день рта не раскрыть, неспешный и скупой в движениях, явный держиморда. Но глаза его этой телячьей тупостью только завешены, как шторой, он чётко, как промышленный компьютер, просчитывал всё вокруг, если никто не видел и дел у него не было, доставал книгу, начинал читать. Когда я это впервые заметил, поинтересовался жанровым пристрастием. Его не оказалось. Читал любую распечатанную строчку. После томика стихов в руках его оказался справочник сопромата, который он изучал с не меньшим интересом. А когда мне удалось растормошить его и разговорить, он поразил меня точностью психологических портретов окружающих и глубокими философскими суждениями о происходящем. Такой вот меднолобый.

Сержант отвечал за мою личную безопасность.

К работе меня не привлекали, и я, воспользовавшись статусом вольноопределяющегося, наведал Степанова. Посидели, вместе позавтракали, потом поехали на ГАЗ. Степанову нужно было получать автотехнику и роту лёгких танков. На Горьковском автозаводе-гиганте как раз произвели модернизацию лёгкого танка Т-60, превращая его в то, что назовут Т-70.

Подумав, я приказал вернуться на базу, где я, Кот и Громозека переоделись в парадное, нацепили награды (Громозека имел орден Красной Звезды и медаль «За отвагу»). Кот надел форму капитана войск НКВД. В таком виде мы и вступили на территорию завода-города, настолько он был огромен.

Санёк ушёл общаться с руководством, а я решил прогуляться по цехам. Наши документы обеспечивали нам вездеход. Перед экскурсией проинструктировал своих охранников по технике безопасности – привычка, обретённая на производстве: в цех без инструктажа не вступай.

– Не лезьте туда, куда собака хвост не совала. По возвращении пишем сочинение на тему: «Что я увидел необычного». Ясно? Тогда попрыгали.

Впечатлений была масса. Положительных мало, а так – масса!

С полковником Степановым встретились в танковом цехе. Стоял брёх. Полковник требовал танки, мужик в форме технических войск вежливо посылал его по неинтересному аморальному маршруту. Ему башни не привезли, и всё тут! С новыми литыми башнями у завода-подрядчика никак не заладится. Я не вмешивался, походил, пощупал танки, поглазел вокруг, только потом встрял:

– Товарищ полковник, разрешите обратиться!

– Что, Витя?

– Саш, на хрена тебе это говно?

Мужик аж подпрыгнул.

– Не понял, – угрожающе уставился на меня Санёк.

– Ну, сам посуди, какой от них толк? Броня противопульная, башня маленькая, там умещается только пушка-«сорокапятка» и один человек. Танк слепой, глухой, беззащитный и беззубый. Что такое «сорокапятка», тебе надо объяснять? Против танков не годится, против пехоты – тоже. Какое назначение этого танка? Чтобы было? Против кого на нём воевать? Против зулусов? Как у немцев пехота насыщена противотанковыми орудиями, ты знаешь. Этот танк нужен был лет десять назад. А теперь – только против турок или японцев. Это стальной гроб для двух пацанов. Этот танк делали не для войны, а для… Интересно, для чего? Для отчетов?

А вокруг нас собрался рабочий люд. Какой-то ботан в очках кипел чайником, но НКВД за моими плечами надёжно затыкало ему свисток.

– Блин, как сотрудник госбезопасности, я тут вижу явное и умышленное вредительство.

Чайник побледнел. А я развивал тему:

– Это что ж получается, ресурсы потрачены, люди заняты, товарищу Сталину доложили, что армия наша располагает энным количеством танковых полков, а на самом деле? А на самом деле боевая эффективность танка стремится к нулю. Он даже для разведки и боевого охранения не подходит. Какая, на хрен, разведка, когда заряжающий, наводчик, командир танка и ротный – это разом один и тот же человек? И рации нет. Какая разведка? Как управлять этим барахлом? «Делай, как я»? Так башнёру куда смотреть – на ротного или на противника? Товарищ полковник, если вы возьмёте эти подделки под танки, то и задачу не сможете выполнить, и пацаны сгорят без толку. А в принципе они до поля боя и не доедут.

– Что это не доедут? – чайник вскипел.

– Два бензиновых автомобильных двигателя по бортам, работающие на один вал, вне дороги создадут такой резонансный эффект, что без обрыва вала или заклинивания одного из движков никак не обойдётся. Они его по пашне не гоняли? А осенними размытыми дорогами? В армию поставляют! И… как вас, товарищ?

– Астров, главный конструктор, – гордо вскинул голову чайник.

Ого, историческая личность! Ах, как я мечтал покрыть матом человека, о котором будет упоминать учебник истории!

– Я обязательно напишу отчет обо всём, что увидел. Я только полчаса вижу этот «танк», а вы его создали. Вы его с какой целью создавали? До свидания, товарищ Астров!

Пока мы шли обратно, Санёк был очень задумчив.

– Что это было? – спросил он наконец.

– Провокация. Я не думаю, что он умышленный враг. Так, неотработанная, сырая конструкция, устаревшая до рождения.

– Он, конструктор, этого не увидел, а ты – увидел.

– Да что там видеть-то? Очень спешная модернизация. У Т-60 был один автомобильный движок, тут, видимо, решили поставить два. Если один выйдет из строя. Систему спряжения двигателей ещё не успели продумать. Рано или поздно пришли бы к продольному последовательному соединению. Да и прежде, чем что-то делать, нужно иметь представление – на хрена? Им поставили задачу – танк весом до десяти тонн, они взяли готовые элементы и слепили то, что просили. Только лёгкие танки изжили своё. Им просто нет места на поле боя.

– А что вместо?

– БМП. Боевая машина пехоты.

– Нет такого.

– Будет.

Степанов вздохнул, отвернулся. Он что, боится меня? Да ну на!

Но чёрная кошка меж нами пробежала.

На следующий день по моей докладной мне было устроено промывание мозгов. Я многое о себе узнал нового, но не интересного. Даже обидного. А когда взялся отстаивать свою точку зрения, доказывать, что я не критикан дешёвый, то разверзся ад просто. Тогда я развернулся и ушёл, хотя Кельш меня не отпускал.

А не хрен исторических личностей троллить! Вот тебе и обратка от мадам Маховик. Так и слышу громоподобный глас Истории: «Ты кто такой? Давай, до свиданья!» Ага, щас! Лыжи смажу. Я тоже упёртый. Стал.