Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - Монах Лазарь (Афанасьев)

случаи, когда и сам он подавал. Как-то раз он пришел из хибарки в свою келию и сказал сидевшему здесь письмоводителю: «Вот там пришла вдова с сиротами мал мала меньше. Их пятеро, а есть нечего. Сама горько плачет и просит о помощи. А самый маленький ничего не говорит, а только смотрит мне в глаза, подняв ручки грабельками. О-о! да как же не дать-то ему?». Старец полез за деньгами в ящик стола, — лицо подергивается, на глазах слезы…

К праздникам Рождества Христова и Святой Пасхи отец Амвросий рассылал ежегодно по нескольку десятков писем с вложением денег — по три, пять и более рублей. К концу жизни старца этих писем рассылалось уже до двухсот.

Но вот дела и покрупнее. При помощи благотворителей отец Амвросий основывал и благоустраивал женские обители, имея заботу о бедных, одиноких и больных женщинах. Так возникли общины — Предтеченская в Кромах (Орловской губернии), Козельщанская (Полтавская), Пятницкая (Воронежская), Ахтырская Гусёвская (Саратовская) и Казанская Горская в Шамордине (Калужская губерния, в 12 верстах от Оптиной). Там немало было инокинь, которые жили только на те средства, которые присылал им старец Амвросий, — других не имели.

В связи с таким важным оптинским делом нельзя не вспомнить здесь устроителя Белокопытовской женской общины оптинского иеросхимонаха Гавриила, который рукополагался во иеромонаха в Калуге вместе с будущим старцем Амвросием.

Иеросхимонах Гавриил родился в 1817 или 1818 году, в миру звали его Гавриил Лукич Спасский. Происходил он из духовного звания. Окончил Калужскую духовную семинарию и 25 февраля 1842 года поступил в Оптину пустынь. 19 февраля 1842 года пострижен был в рясофор, 1 октября 1844-го — в мантию, 9 декабря 1845 года рукоположен в иеродиакона, а 17 апреля 1848-го — в иеромонаха. С 8 октября 1849 года по 3 апреля 1851-го он был казначеем в Николаевском Малоярославецком монастыре и вернулся в Оптину пустынь. 2 марта 1855 года по болезни уволен был за штат.

В 1865 году отец Гавриил начал заниматься устройством женской общины в имении вдовы подполковника Александры Евгеньевны Белокопытовой в селе Петропавловском Мосальского уезда Калужской губернии (впоследствии — Казанский Белокопытовский монастырь). Духовником ее был оптинский старец Макарий, а по кончине его — иеромонах Гавриил. Для устройства общины Александра Евгеньевна пожертвовала все свое имение — усадьбу, пахотные и сенокосные угодья, водяную мельницу, весь имеющийся скот, инвентарь, словом — всё. На ее прошение последовал указ Святейшего Синода о разрешении устройства общины. Это было в 1868 году. В следующем году назначен был сюда священник, вдовый, — отец Андрей Щёголев. Руководителем же общины Калужский владыка Григорий назначил отца Гавриила.

Под его руководством в доме А.Е. Белокопытовой устроена была церковь в честь Казанской иконы Божией Матери, и община названа была Казанской. В семье матери Белокопытовой находилась считавшаяся чудотворною Казанская икона Пречистой; по кончине матери она перешла к дочери, а теперь стала главной святыней обители. Здесь стало уже около 30 насельниц. После праведной кончины отца Гавриила, последовавшей 2 января 1871 года, архиепископ Григорий назначил руководителем общины настоятеля Тихоновой пустыни архимандрита Моисея.

Среди писем отца Амвросия есть одно, где он пишет о кончине отца Гавриила и о некоторых событиях его жизни. «Отец Гавриил, — писал он, — более года, как оказалось, ожидал смерти. Его присный ученик отец Николай Жураковский ездил в Белокопытову общину, которую отец Гавриил устраивал, и привез оттуда известие, что у отца Гавриила на листе собственною рукою означено, кому из сестер какую взять икону или вещь в случае его смерти, так как ему сказано (а каким образом, не означено), чтобы он помнил пятницу Василия Великого. Поэтому отец Гавриил готовился к смерти еще к прежнему Новому году; но тогда остался жив. В нынешнем же году, когда память Василия Великого действительно праздновалась в пятницу, отец Гавриил, как видно, опять готовился к смерти; накануне Нового года призвал духовника и исповедался, а 1-го и служил, но в литургии почувствовал себя нехорошо и после обедни не мог пить чаю, ни принимать пищи; впрочем, в этот день остался жив. Ночь всю, как сказывал сам, не спал. Утром, может быть, и думал, что опять останется жив, но заметно было, что чего-то ожидал, хотя и не говорил ничего о своей смерти. Часов около 10 утра быстро взглянул на икону Божией Матери с каким-то к Ней воззванием, потом спрятал лицо свое в подушку. Началась у него икота, которая продолжалась с полчаса; тем все и кончилось.

У меня есть чувство сожаления, что отец Гавриил не приехал с нами проститься; впрочем, благонадежие в моей душе большой имеет перевес. Многие отца Гавриила обвиняют очень много. Но он имеет с своей стороны немало причин к оправданию. Набрасывается на него тень, что он жил в самой общине при церкви. Но жил же в общине и старец Зосима, основатель Зосимовой пустыни. Что он уехал из обители, и в этом отец Гавриил имеет то оправдание, что ему некогда предлагали удалиться из обители.

Это было так. В начале своего правления отец игумен имел обыкновение со всеми братиями советоваться, а с отцом Гавриилом у него было что-то вроде дружбы: часто вместе пили чай и толковали о многом. Такое обращение отца игумена с отцом Гавриилом подвигло на зависть тех, которые сами искали и желали иметь влияние на начальника. Эти-то люди и стали тайно и явно мутить и наконец достигли того, что отец игумен с отцом Гавриилом столкнулись так, что первый последнему предложил удалиться из обители, потому что отцу игумену натолковали столько, что будто бы отец Гавриил в обители более нежели бесполезный человек. Когда же отец Гавриил совсем уехал из обители, тогда отец игумен с удивлением услышал, что к отцу Гавриилу относились до 30 человек братии, даже пять мантийных, несколько рясофорных да довольно и мирских.

Когда отец Гавриил мне, грешному, все это объяснял, я советовал ему потерпеть, говоря, что со временем все это пройдет. Но он стал обижаться на меня, что будто я не защищал его, как бы следовало, по его мнению. Я же, с своей стороны, объяснял начальству дело, как оно есть, но только спорить из-за него находил, во-первых, неуместным, а во-вторых, и видел, что противная сторона очень налегла и имела в этом успех.

По всему этому, когда Белокопытова предложила отцу Гавриилу жить в ее общине, чтобы удобнее и скорее устроить в ней порядок, он охотно согласился. И, действительно, в два года так устроил там церковный порядок и церковное