Летний сад - Дмитрий Вересов

– Я давно собиралась поговорить с тобой, Кирилл. Но поговорить без свидетелей, а там, у Вадима, это невозможно. – Ее голос был по-прежнему ровным и без малейшей тени эмоций. – Понимаешь, мне очень нелегко сейчас…

– Ты не хочешь выходить за Швецова? – спросил он и в тот же момент испугался сказанного. Но не оттого, что услышал себя как будто со стороны, его поразила мгновенная реакция Альбины: девушка вздрогнула, как от удара, и в упор, не мигая, тяжелым пристальным взглядом посмотрела на собеседника.

– Ты почти угадал. Инициатива исходит не от меня, и мое мнение – мнение меньшинства. Вопрос «хочу – не хочу» не стоит. Мне просто кажется, что, принимая сейчас решение выйти за Олега, я лишаю себя каких-то других, не известных мне возможностей устроить свою жизнь.

– Я не совсем понимаю… Вернее – мне понятно твое сомнение, но я не понимаю, при чем тут я?

– Кирилл, скажи честно… – взгляд девушки был беззащитным и почти умоляющим. – Мне все последнее время, с той поры, как мы встретились в этом году, кажется, что ты знаешь нечто… Нет, наверное, я не смогу объяснить этого.

Кирилл с замершим сердцем слушал Альбину. «Она чувствует, она все чувствует! И все эти невысказанные вопросы – ее догадки, ее ощущения и сомнения касаются только Женьки…» Имеет ли право он, недавний выпускник «дурки», смутить сейчас эту девушку еще в большей степени, чем это уже произошло без его участия?

– Вы ничего не хотите мне объяснить? – Кирилл и Альбина вздрогнули почти одновременно от неожиданно прозвучавшего вопроса. На пороге беседки стоял Швецов. Весь его вид говорил о крайней степени раздражения и уязвленном самолюбии.

Альбина полными слез глазами посмотрела на молчащего Кирилла, избегавшего ее взгляда, затем медленно поднялась и подошла к Олегу:

– Пойдем, поедем домой…

– Вот так просто «пойдем»? Без каких-либо объяснений?

– Кирилл здесь ни при чем, все дело во мне, – под легким ветерком, набегающим с залива, слезинки быстро высохли, от них не осталось и следа. – И если тебе завтра все еще будут нужны объяснения, то ты их получишь. – Не дожидаясь Швецова, девушка двинулась в сторону дома.

Олег некоторое время постоял в нерешительности, но потом бегом бросился догонять Альбину. Кирилл слышал его удаляющийся голос:

– Альбина, сразу мы уехать не сможем. У меня есть незаконченные дела с хозяином…

– Тогда я поеду одна, на электричке, – слова Альбины были едва слышны, но возмущенный голос Швецова звучал громко и четко:

– Какая электричка?! Ты, может быть, посмотришь на часы?

И дальше их разговор слился с карнавальной какофонией бессонной усадьбы.

Марков покинул беседку и медленно побрел к старой заводи, где на приколе стояли неуклюжие деревянные лодки, рассчитанные на усилия пары гребцов. Он занял место на корме самого дальнего суденышка, практически неразличимого с ветхого скрипучего пирса в низко стелющейся молочной дымке тумана.

Взгляд Кирилла рассеянно блуждал вокруг, не находя ни одного четко узнаваемого предмета, если не считать уключин, весельных лопастей и противовесов, а также ближней банки, до блеска отполированной многочисленными седалищами гребцов. Мысли вольно перескакивали с Альбины на Женьку и далее, на кровавые сцены кентерберийской свадьбы, на отношения Вадима и Натальи, на Джейн, способность вспоминать про которую он обрел только сейчас, вспоминать не просто как о ярком, жизненном, но все-таки эпизоде, как, например, мгновение назад он вспомнил о рыдавшей у него на груди Кисе, а как о неотъемлемой частичке себя самого… До полного физического ощущения сердечных спазмов и дикой, невыносимой, щемящей тоски…

Диск встающего на покатом северном небе солнца был хорошо виден, когда Кирилл, пошатываясь после бессонной ночи, опустошенный ночными, изнуряющими своей глубиной и четкостью воспоминаниями, шел по мощеной дорожке к главному зданию усадьбы.

– Господин Марков? – незнакомый человек с холеной и безупречной внешностью иностранного гостя, выдававшей его возможную принадлежность к дипкорпусу, внезапно возник рядом. – Вас непросто было разыскать на борту этого «Ковчега», – у незнакомца была не только безупречная внешность, но и обаятельнейшая улыбка. Только сейчас, отметив ее открытость, Кирилл обратил внимание и на покрасневшие, видно, так же, как и у него, от бессонной ночи глаза иностранца. – Но я все-таки разыскал вас. Мои друзья в Лондоне, – последовала небольшая пауза, в течение которой человек явно пытался оценить реакцию Кирилла на сказанные слова. – Так вот, – продолжил он, по всей видимости, удовлетворенный своими наблюдениями, – мои друзья в Лондоне просили передать вам письмо…

Кирилл стоял посреди прохладной утренней аллеи, и лучи летнего солнца, стремительно набиравшие жар, согревали его иззябшее за ночь тело. Он улыбался, разглядывая необычный, узкий и длинный, конверт из непривычно голубой бумаги, кратко надписанный таким знакомым ему почерком: «Кириллу М.». Его состояние было сравнимо с состоянием человека, обретшего полное блаженство.

«О чем бы ни говорилось в этом письме – это настоящее чудо! Дома… читать только дома!» – в тот момент это была единственная мысль. Он улыбнулся: «Альба, утренняя песнь трубадуров, воспевающая красоту возлюбленных и благородных дам! Встреча с Альбиной стала добрым знаком!» Юноша убрал письмо за пазуху и поспешил к дому.

У парадного крыльца величественный хозяин разговаривал с Олегом:

– И вы уверены, что такие большие деньги будут потрачены не зря?

– Абсолютно. Это лучший котел, все финские коттеджи оборудованы именно этой системой, и монтаж производится всего за несколько часов.

Живой классик протянул Швецову конверт:

– Ну что же, положусь на ваши рекомендации и вашу репутацию. Когда прикажете ждать?

– Примерно через неделю.

– Отлично! Позвоните предварительно и, – он широким жестом указал на перспективу подъездной аллеи, – не смею вас задерживать.

Олег поспешил к своему «Жигуленку», в котором Кирилл различил сидящую Альбину. «Значит, она оставалась здесь…» – и легкое напряжение, возникшее одновременно с появлением Олега Швецова в этом безмятежном и счастливом дне, отпустило.

– О, мой юный друг! – Кирилл вздрогнул. – Простите, я, кажется, нарушил ваши утренние размышления? А мы вас вчера в ночи просто-таки обыскались. Юрий уехал в Ленинград. А каковы ваши планы?

Небо было ослепительно белым. Нереально белым. Будто бы над Манхэттеном расстелили исполинский лист гознаковской бумаги. И ему, русскому мальчишке, увлеченному бесконечно изменяющимися архитектурными формами, казалось, что именно в этой точке планеты невидимый искуситель предлагает любому желающему продолжить, увеличить до бесконечности стремительные вертикали островных башен.