Неподобающая Мара Дайер - Мишель Ходкин

Мистера Лукуми не взволновала эта угроза.

— Она уснет. Она вспомнит. Вот и все. Теперь пейте.

Я взяла у него стакан, но, когда поднесла ко рту, ноздри мои раздулись. От ржаво-соленого запаха у меня перевернулся желудок, и я заколебалась.

Все это, наверное, было фальшивкой. Кровь, «Ботаника». Мистер Лукуми ублажал нас за деньги. Гипнотизер, наверное, сделал бы то же самое. Это не помогло бы.

Но и таблетки не помогли. И альтернативой было ожидание. Ожидание и разговоры с доктором Мейллард, пока мои кошмары делались все страшнее, мои галлюцинации становилось все труднее скрывать — пока меня, наконец, не забрали бы из школы, уничтожив все надежды вовремя ее закончить, поступить в хороший колледж, жить нормальной жизнью.

Какого черта! Я наклонила стакан и вздрогнула, когда моих губ коснулась теплая жидкость. Мои вкусовые сосочки взбунтовались против горечи, против металлического, медного запаха. Я едва сумела не сплюнуть. После нескольких болезненных глотков я оторвала чашку от губ, но мистер Лукуми покачал головой.

— Все, — сказал он.

Я посмотрела на Ноя. Он пожал плечами.

Я снова посмотрела на стакан. Решение было за мной. Я этого хотела. Мне нужно было допить.

Я закрыла глаза, откинула голову назад и поднесла стакан ко рту. Он звякнул о зубы, и я проглотила густую теплую жидкость. Горло мое протестующе сжалось, вопя, чтобы я прекратила, и я подавилась. По моему подбородку с обеих сторон текла теплая струйка, и вскоре стакан опустел. Я снова выпрямилась, держа его на коленях.

Я сделала это! Я торжествующе улыбнулась.

— Ты похожа на Джокера, — сказал Ной.

Это было последнее, что я услышала перед тем, как потеряла сознание.

Когда я очнулась, передо мной была стена книг. Глаза мои опухли и отекли от сна, и я потерла их кулаками, как маленькая девочка. Из алькова через комнату к моим неприкрытым ногам в изножье кровати тянулся свет лампы.

В изножье кровати Ноя.

В комнате Ноя.

И ноги мои были голыми.

Срань господня.

Я теснее закуталась в простыню, стянув ее у груди. Сверкнула молния, озарив колышущуюся поверхность залива за окном.

— Ной? — спросила я.

Голос мой был сиплым и дрожащим после сна. Последнее, что я помнила, — это вкус того противного зелья, которое дал мне выпить мистер Лукуми. Тепло, капающее с подбородка. Запах. А потом я вспомнила холод, вспомнила, как мне было холодно. Но больше ничего. Ничего. То был сон без сновидений.

— Ты проснулась, — сказал Ной, появляясь в поле моего зрения.

Его окружал свет лампы, его штаны на шнурке сидели на бедрах низко, футболка обтягивала стройное тело. Свет придал объемность его элегантному профилю, четкому и красивому, как будто вырезанному из стекла. Ной подошел и сел на край кровати примерно в футе от моих ног.

— Сколько сейчас времени? — спросила я.

Голос мой был сиплым после сна.

— Около десяти.

Я заморгала.

— Когда семинар закончился, было около двух?

Ной кивнул.

— Что случилось?

Ной бросил на меня многозначительный взгляд.

— А ты не помнишь?

Я покачала головой. Ной молча отвел взгляд. Выражение его лица было спокойным, но я увидела, как работают мускулы его челюсти. Мне становилось все более неловко. Что же случилось настолько плохого, что он не может… Ох. Нет. Я метнула взгляд на простыню, в которую завернулась.

— Мы…

В мгновение ока лицо Ноя преисполнилось озорства.

— Нет. Ты сорвала с себя одежду, а потом побежала по дому, вопя: «Жжется! Снимите ее!»

Мое лицо заполыхало.

— Шучу, — дьявольски ухмыляясь, сказал Ной.

Он был слишком далеко, чтобы его стукнуть.

— Но зато ты прыгнула в пруд в одежде.

Невероятно.

— Я просто рад, что ты не выбрала залив. В такой шторм.

— Что с ней сталось? — спросила я.

Ной, судя по виду, развлекался.

— Я имею в виду, что сталось с моей одеждой?

— Она в стирке.

— Как я…

Я покраснела еще сильнее. Я что, разделась перед ним? Он меня раздел?

— Ничего такого, чего бы я раньше не видел.

Я спрятала лицо в ладонях. Господи, помоги мне.

С губ Ноя сорвалось негромкое хихиканье.

— Да не дергайся, на самом деле ты была очень скромной в том одурманенном состоянии. Ты разделась в ванной комнате, завернулась в полотенце, забралась под простыню в моей постели и уснула.

Ной передвинулся на кровати, и под ним что-то самым странным образом захрустело. Я впервые посмотрела на постель — по-настоящему посмотрела.

— Какого дьявола? — медленно спросила я, глядя на разбросанные по всей кровати печенья в виде зверюшек.

— Ты была убеждена, что это твои питомцы, — сказал Ной, даже не пытаясь сдержать нездоровый смех. — Ты не позволяла к ним прикоснуться.

Иисусе.

Ной взял легкий плед, осторожно, чтобы не потревожить мою простыню, и сложил его так, чтобы ни один из моих питомцев не упал на пол. Подойдя к шкафу, он вытащил свою клетчатую рубашку и пару «боксеров» и небрежно протянул мне. Сжав укрывавшую меня простыню одной рукой, другой я взяла одежду, а Ной вернулся в альков. Я натянула через голову рубашку, надела боксеры, но остро, резко ощущала присутствие Ноя.

По сути я остро, резко ощущала все. Места, где фланелевая рубашка Ноя вздувалась и изгибалась вокруг моего тела. Прохладный хлопок постельного белья под ногами — хлопок, на ощупь очень похожий на шелк. Запах старой бумаги и кожи, смешивающийся с легким запахом Ноя. Я видела, чувствовала, чуяла все в его комнате. Я чувствовала себя живой. Полной жизни. Потрясающей. Впервые за целую вечность.

— Подожди, — сказала я, когда Ной снял с полки книгу и двинулся к двери. — Ты куда?

— Читать.

Но я не хочу, чтобы ты читал.

— Но мне нужно домой, — сказала я, встретившись с ним глазами. — Родители меня убьют.

— Все схвачено. Ты дома у Софи.

Я любила Софи.

— Итак, я… Остаюсь здесь?

— Даниэль тебя прикрывает.

Я любила Даниэля.

— Где Кэти? — спросила я, пытаясь говорить небрежным тоном.

— В доме Элизы.

Я любила Элизу.

— А твои родители? — спросила я.