Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - Ричард МакГрегор

Хотя Чжоу и не упоминал об этом в своей заметке, он пытался получить разрешение проинтервьюировать Дая в тюрьме. На редкость необычная просьба объяснялась его профессиональным интересом к политике частного сектора. Чанчжоуский горком переслал его ходатайство в городское полицейское управление, оттуда Чжоу направили в более высокую, провинциальную инстанцию, а там и в пекинское министерство общественной безопасности, где, наконец, заявка была утверждена. Чжоу увидел человека с прекрасной деловой хваткой, но без каких-либо политических антенн. «Дай знал эту отрасль как свои пять пальцев, отлично разбирался в структуре базовых затрат. Ему казалось, что тебэньский комбинат станет самым дешевым производителем стали в стране, — рассказывает Чжоу. — Все его инвестиции основывались на рыночных соображениях, но в том-то и дело, что китайская экономика носит политический характер».

Таков урок, который Лю Юнсин хорошо усвоил в конце 1980-х и начале 1990-х гг., когда сделал состояние на свиных кормах в компании с родными братьями. Уже будучи главой собственной фирмы, он неизменно следовал проверенной стратегии: надо чуть-чуть опережать государственную политику, но ни в коем случае не высовываться слишком сильно. «Много раз мы выходили на передний край, словно политики не было и в помине, — говорит он. — Опережение допускается на полшажка, не больше. Прощупай почву. Обеспечь себе хороший контроль, иначе увязнешь. Или вообще окажешься в канаве, как это случилось с Тебэнем. Государственная поддержка частного предпринимательства не столь велика, как помощь сектору государственному. Поскольку таков характер реформы, тут ничего не изменишь. Мы воспринимаем это как закон природы».

Лю с давних пор учитывает предвзятость по отношению к частному сектору. В течение двадцати лет до 2002 г., когда он отделился от своих братьев, его бизнес ни разу не полагался на ссуды государственных кредитных учреждений. Поначалу банки вообще не были заинтересованы в предоставлении займов семейному предприятию, а когда наконец стали обхаживать братьев Лю, те в них уже не нуждались. Подобно многим другим предпринимателям, братья Лю научились самофинансироваться из получаемой прибыли. Как только Лю понял, что такова китайская система, его дела пошли на лад. «В противном случае, — говорит он, — ты всегда будешь считать себя обиженным и либо опустишь руки, либо совершишь нечто из ряда вон выходящее и, пожалуй, противозаконное».

Самостоятельность Лю, заработанная тяжким трудом, обусловила не только его манеру вести дела. Обязательное условие — выстроить очень дисциплинированные отношения с чиновниками и ни в коем случае не заниматься теневым бизнесом — также повлияло на выбор отраслей, в которые он мог вкладывать капитал. К примеру, рассказывает Лю, он отказался от риелторской сферы, поскольку не мог заставить себя подлизываться к бюрократам. «Бизнес в области недвижимости требует все время «окучивать» чиновников, кормить их, поить и задабривать подарками», — говорит он. Точно так же Лю решил не регистрировать свою компанию на бирже, потому что «огромное количество сил и времени уходит на лоббирование в надзорных и прочих ведомствах, а отсюда до нарушения закона рукой подать».

При попытке проникнуть в алюминиевую отрасль Лю столкнулся даже с еще большими препятствиями, нежели Дай, занимавшийся сталью. Соперником Лю была госмонополия в лице «Алюминиевой компании Китая» («Чайналко»), входившая в список из полусотни крупнейших концернов, которые напрямую управлялись партией из Пекина. «Чайналко», одна из самых могучих, опытных и агрессивных госкомпаний страны, также контролировала сырье и технологию, без которых не мог обойтись ни один конкурент, пожелавший выйти на этот рынок. Дело в том, что «Чайналко» обладала практически абсолютной монополией на глинозем — «держала» 98 % отечественных поставок. С другой стороны, в броне «Чайналко» имелись два слабых места, одно политическое, а второе технологическое. Хитроумный Лю на совершенно законных основаниях сумел-таки обойти политические подводные камни, а вот вопрос о том, как он преодолел второе препятствие и заручился ключевой технологией, заслуживает отдельного обсуждения.

Сначала Лю навел прицел на мишени подальше от столицы. Пусть «Чайналко» и была всемогущей в Пекине — на периферии дела обстояли иначе. Когда в 2001 г. «Чайналко» проходила реструктуризацию и регистрацию на иностранных биржах, центральное правительство предоставило ей права на разработку подавляющей части китайских бокситовых местрождений. В то время как корпорация хотела придержать запасы, чтобы сохранить высокие цены на сырье, малообеспеченные провинции, в которых добывался боксит, напротив, стремились как можно активнее осваивать свои месторождения. Лю обнаружил, что в провинции Хэнань, обладавшей 60 % всех китайских бокситов, его ждут приветственно распахнутые двери. Почуяв запах дополнительных налоговых поступлений, провинциальные власти быстро решили, что соглашение между «Чайналко» и центром на них не распространяется. Словом, Хэнань выдала лицензии на разработку своих бокситовых месторождений и Лю, и другим промышленникам, жаждавшим прорваться в эту отрасль.

«Чайналко» сражалась за каждый дюйм, использовала все свое влияние в центральном правительстве, чтобы задержать реализацию замысла Лю проверками законности инвестиций, и даже потребовала контрольный пакет Хэнаньского проекта, угрожая, что в противном случае дело не тронется с места. При этом «Чайналко» замедлила выдачу импортных лицензий на глинозем в целом, чтобы еще больше укрепить свою монополистическую позицию. Но постепенно в отрасли все же создавалась обстановка для частного бизнеса с полностью интегрированным производственным процессом. Лю добился доступа к бокситовому руднику в Хэнани, где мог отныне перерабатывать руду и получать глинозем. Притязания «Чайналко» на часть его компании удалось отбить. Кроме того, во Внутренней Монголии и Шаньдуне Лю построил печи для выплавки первичного алюминия, а энергия — затраты которой особенно велики в этой отрасли — поступала с электростанций, работавших на угле тех шахт, в которых Лю также имел долю.

Последней деталью головоломки стала патентованная технология обогащения и переработки местного низкосортного боксита в глинозем. Контроль за патентом принадлежал корпорации «Чайналко». Лю не рассказывает, каким образом ему удалось заполучить этот патент. Впрочем, известно, что другие предприниматели, желавшие проникнуть в отрасль, попросту стащили эту технологию из-под носа «Чайналко». Как и в случае бокситового сырья, госкорпорация пыталась нормировать использование технологии, чтобы не пустить конкурентов на рынок и сберечь свой монопольный статус. «Чайналко» контролировала два национальных отраслевых НИИ в Ляонине и Гуйчджоу, а посему считала, что с сохранностью технологии все в порядке. Зато инженерам, работавшим в этих НИИ, сильно не нравились подобные ограничения. Экономика-то рыночная — значит, чем чаще выдается патент, тем больше денег они могли бы заработать. В 2003 г. несколько старших инженеров не выдержали — ушли из государственных институтов и основали новый научный центр при Шэньянском университете. С собой они захватили проектную документацию на обогатительный процесс. Вскоре патентованная технология «Чайналко» оказалась доступна любому желающему. За короткий двенадцатимесячный период четыре инженера заработали порядка 5 миллионов долларов.