Анжелика. Тени и свет Парижа - Анн Голон

Она потянулась и зевнула.

Эта отповедь притушила ее желание. Она удобно вытянулась на сене, все же исподтишка приподняв длинную юбку и обнажив тонкие лодыжки, обтянутые шелком.

— Тем хуже для вас, — заявила она.

Пять минут спустя она уже спала. Одиже с бьющимся сердцем созерцал раскинувшееся гибкое тело. Он вновь и вновь окидывал взглядом те прелести, что выучил наизусть, как литанию: лоб ангела, мятежный рот, прекрасная грудь. Анжелика была среднего роста, но столь хорошо сложена, что казалась высокой. Одиже в первый раз видел ее лодыжки; они позволяли домыслить, как красивы стройные ноги.

Одиже вытер пот со лба и решил удалиться, бежать прочь от мучительного желания.

Анжелике снилось, что она плывет по морю на кораблике с сеном. Ее ласкала нежная рука, как бы успокаивая: «Не плачь».

Пробудившись, она увидела, что рядом никого нет. Только солнце, клонившееся к горизонту, по-прежнему окутывало нежным теплом.

«Из-за этого глупца Одиже только и остается, что нежиться на солнышке», — со вздохом подумала Анжелика.

Погрузившись в истому, она гладила свои руки, покрытые легким пушком.

«Твои плечи — два шара слоновой кости, твои груди точно сделаны для того, чтобы помещаться в мужской ладони…».

Где сейчас эта странная черная птица с кораблика с сеном? Он говорил волшебные слова, а потом вдруг начинал насмешничать. Он подарил ей очень долгий поцелуй. Может быть, его никогда не существовало?

Анжелика встала, отряхнула соломинки, приставшие к платью, и пошла в трактир на мельнице, где ее ждал Одиже. Молодая женщина хмуро попросила отвезти ее в Париж.

ОДИЖЕ разозлил, а если говорить откровенно, даже обидел молодую женщину. Анжелика с горячностью упрекала себя в том, что поддалась увлечению и захотела развлечься, вернуть вкус к жизни, и в итоге оказалась в жалкой, двусмысленной ситуации. Почему этот самодовольный Одиже не понимает, что все меняется, ничто не может застыть в неподвижности, и уже прошло то время, когда хватало одной лишь новинки — шоколада. Эта затея уже перестала быть интересной. Но изменения, за которыми следил весь Париж, просто обязывали сменить название!

Проходили дни, недели, и мало-помалу в «Храбрый петух» стали приходить только для того, чтобы взглянуть на хозяйку. Однажды Анжелика с испугом заметила маркиза де Лозена и нескольких молодых придворных. Чтобы не быть узнанной, она надела красную маску, которую нашла когда-то ночью на берегу Сены возле мертвого итальянца.

Этот каприз был встречен аплодисментами, а один из придворных воспел в стихах блеск изумрудных глаз в пурпурном обрамлении. И теперь, когда Анжелика из боязни быть узнанной стала скрывать лицо, все заговорили о красной маске.

Злая на Одиже и на саму себя, Анжелика решила, что настал момент больших перемен, о которых раньше она только мечтала.

Но для начала следовало заменить вывеску «Храбрый петух», которая обветшала, покрылась ржавчиной и больше не отражала отваги, традиционно приписываемой этой птице.

Вывеска отслужила свое, и мэтр Буржю не стал даже из сентиментальности протестовать, когда Анжелика сообщила ему о своих намерениях. У ротисье хватило рассудительности и хорошего вкуса, чтобы понять, что старый, кособокий, скрипящий петух из кованого железа, которого напрасно пытались выпрямить после очередной ночной бури, совсем не соответствовал нынешней славе трактира. Понимал хозяин и то, что эта смелая затея отражала новый статус их заведения. Впрочем, как и все остальные изменения, к которым привела деятельность Анжелики — появление более изысканной клиентуры, привлеченной присутствием хорошенькой хозяйки, или новые блюда и новые вина. Теперь в Париже говорили: «Давайте пойдем в трактир к Красной маске».

По поводу новой вывески у Анжелики созрела необычная идея. Никаких скульптур из кованого железа, которые со скрипом раскачиваются на выступающем штыре и быстро приходят в негодность под действием ветра и дождя. Нет, она хочет заказать картину, настоящую картину, написанную живописцем. Эта вывеска будет скромно укрыта под навесом, прямо над дверью, но она будет привлекать своими яркими красками и интересным изображением. На ней будет нарисована красная маска, парящая над парижской улицей, усеянной светящимися фонарями трактиров в синеве наступающих сумерек. На картине легко будет узнать улицу Балле-де-Мизер.

Чтобы подыскать живописца, который смог бы написать такое произведение, Анжелика отправилась на Новый мост.

Она прекрасно понимала, что ей не по карману оплатить заказ у какого-нибудь знаменитого талантливого художника, к которому обращаются богачи, мечтающие развесить свои портреты по стенам особняков и недавно возведенных замков. Большая часть таких живописцев снимала мастерские в низких галереях, окружающих Лувр, и им оказывали покровительство меценаты, даже сам король и члены королевской семьи. Именно этим заказчикам художники посвящали свое время и свое искусство, лишь изредка снисходя до других почитателей их таланта, если те могли оплатить заказ.

Когорта гениальных мастеров, собранная знаменитым Никола Фуке, бывшим главным прокурором парижского парламента и суперинтендантом финансов, ныне находившимся в заключении, перешла на службу к королю. Теперь эти мастера занимались королевскими дворцами, парками, крепостями и даже королевской кухней. Их услугами пользовался и член Высшего совета господин Кольбер, истинный победитель Никола Фуке.

Обо всем этом несколько рассеянно размышляла Анжелика, прохаживаясь в радостной сутолоке Нового моста, к которому вернулись былой блеск и живописность.

Фуке! Это имя, некогда вонзавшееся в ее сердце, как копье, словно символ смерти, сегодня не вызывало у нее никаких эмоций. По слухам, он находился в тюрьме, но события, связанные с арестом Фуке, совпали с резней на ярмарке Сен-Жермен, приведшей к уничтожению опасной банды, к которой принадлежала тогда и сама Анжелика. Она встряхнула головой. Нынешний красочный спектакль на Новом мосту лишний раз доказывал, что прошлое осталось позади.

Хозяйка трактира отлично знала, что искать в этом хаосе. Ей была нужна витрина художников Академии святого Луки, которая пользовалась особой популярностью на Новом мосту. Именно мастера этой гильдии нарисовали большую часть пестрых плакатов здешних шарлатанов, желавших завлечь публику на необыкновенные представления, и мелких торговцев, стремящихся привлечь покупателей разнообразием товаров.

На переносных лотках и даже на тротуарах продавалось множество плохих картин. Именно поэтому члены Королевской академии с презрением относились к своим собратьям из этой скромной гильдии, среди которых, однако, было немало талантливых художников. При этом гильдия умудрялась находить деньги для того, чтобы помогать сиротам из семей живописцев, художников и ремесленников, посвятивших себя профессии, приносившей так мало доходов, но столь востребованной у толп покупателей и зевак, заполонявших парижские улицы. Лишенные возможности выставлять свои полотна в модных светских салонах и обрести известность, члены Академии святого Луки получили право раз в год, на праздник Тела Господня, показывать свои произведения на площади Дофина, где в тот день дома украшали гобеленами, а в центре площади устанавливали переносной алтарь.