Игра в ошибки - Алиса Поникаровская

— Кто ты такая, чтобы меня лечить?

— Ты еще не поняла? Я – твое зеркальное отражение. Я – это то, чем ты никогда не будешь, хотя очень к этому стремишься. И наоборот. Я никогда не стану такой, как ты, как бы мне этого ни хотелось! Именно это и притягивает нас друг к другу… Ты соблюдаешь условности, я их отрицаю, ты – мягкая, я жесткая, ты готова солгать во имя добра, я никогда в жизни не скажу ни слова неправды, ты заставляешь других решать все за тебя, я принимаю решения сама, ты сомневаешься в каждом своем шаге, а я сначала хожу, а потом думаю, и то не всегда, ты пытаешься найти гармонию в этом мире, я вношу в него диссонанс, ты неисправимый романтик, я уже давно не верю ни в какие сказочки про любовь, ты ждешь от жизни счастливых сюрпризов, я беру их сама... Мне продолжать или этого достаточно? Нам есть, чему поучиться друг у друга. Разве это не так?

— Что ты хочешь от меня? – устало спросила Лиана.

— Давай выпьем! – Ампира разлила по бокалам виски.

— Я не хочу с тобой пить. На сегодняшний день с меня достаточно откровений. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты убралась отсюда и заодно из моей жизни.

— Какие мы сердитые, оказывается! – Ампира поднялась со стула. – Тебе не удастся так легко от меня отделаться. Мой эксперимент еще не закончен.

— Место в паноптикуме?

— Отчасти. Я не прощаюсь.

Хлопнула дверь. Лиана несколько минут сидела, уставившись в одну точку, потом еле нашла в себе силы, чтобы добрести до порога и закрыть замок.

Ночью ее снова разбудили голоса. Женщина плакала тихо, тоскливо и обреченно. От этой обреченности по всем стенам дома ползли мурашки, темные окна неслышно плакали вместе с ней, и даже клавиши старого рояля пронзительно всхлипывали, утираясь насквозь промокшей оконной занавеской.

— Как ты мог, Мишель… Я же просила тебя… Я умоляла тебя не играть больше… Во что ты превратил мою любовь? В ставку на кону? Твоя пагубная привычка съела все, что у нас было: состояние, имения, доброе имя… Но этого тебе оказалось мало… И теперь ты требуешь очередной жертвы… Какой жертвы…

— Ли, послушай, я все продумал. Мы завтра же бежим из Москвы. В Петербурге сделаем новые паспорта, и уедем заграницу, там нас никто никогда не найдет…

— Мишель, у нас нет денег даже на еду… Во всех соседних лавках мне отказываются давать в долг, кухарку я вынуждена была рассчитать еще неделю назад, но ты этого даже не заметил…

— Это ерунда! Заложим фамильное золото…

— Мишель, опомнись! Из всех фамильных драгоценностей осталось только это серебряное кольцо твоей прабабки. Той суммы, что мы за него можем выручить, не хватит даже на один билет… Не говоря уже обо всем остальном… Мишель, я устала сопротивляться судьбе… Это было последней каплей… Завтра придет граф и я уйду с ним… Может быть хоть это вразумит тебя… – слова потонули в прерывистых рыданиях.

— Ли, прости меня, я подлец! Я никому тебя не отдам! Я что-нибудь придумаю, я найду эти проклятые деньги, я рассчитаюсь со всеми долгами, я… – порывистые поцелуи перемешались с рыданиями. – Я найду, я займу, я отыграю…

— Господи… – прошелестел женский голос. – Неужели это все, чего я заслужила?.. Тогда прости меня, Господи…

Раздался звук упавшего предмета, и по полу покатилось кольцо.

Лиана поднесла руку к глазам. То ли змея, то ли ящерица загадочно и грустно смотрела на нее темным глазом-изумрудом.

Через три дня приехала Аська. И все завертелось в стремительном водовороте событий. Лиана познакомила Яниса и Аську с Максом, в глубине души очень переживая за то, понравятся ли они друг другу. Переживала она напрасно. И Янис и Аська приняли Макса, как давно и хорошо знакомого. Оба откровенно радовались тому, что Лиана теперь не одна, – жизнь взяла свое, – и тяжелый период ее одинокой жизни благополучно закончился. Макс в эти дни превзошел сам себя. Еще никогда за все время своего знакомства с ним, Лиана не видела его таким оживленным и счастливым. Они катались на машине по ночному городу, они отрывались в ночных клубах, предпочитая из огромного количества заведений такого рода, места недорогие, но элитные. Аська обожала восточную музыку, могла танцевать под нее часами, и как-то раз вся четверка совершенно случайно набрела на маленький подвальчик с достойным названием «Аура», состоящий из трех небольших помещений – одну комнату целиком занимал бар, в другой все желающие могли посидеть за столами и попить пива по негромкую индийскую музыку и дымящиеся благовония, в третьей комнате находился танцпол. Но к дискотечной площадке для дрыганья под «умца-умца» он не имел никакого отношения. Устланный коврами пол, (все желающие потанцевать разувались на входе), затянутые переливающейся тканью стены с фосфоресцирующими загадочными знаками, фиолетовый свет тонких, неоновых лучей, меняющихся в такт звучащей музыки, и скромный, но достаточно мощный аппарат в углу с полным набором восточных мелодий – от индийских до так любимых Аськой турецких. Янис с Максом предпочитали, развалясь у стены на мягких подушках для этого предназначенных, потягивать пиво и наблюдать за своими половинами, которые вытворяли в танце черт знает что.

Лиане давно не было так хорошо и спокойно. Открытая жизнерадостность Аськи была полной противоположностью тяжелому напору Ампиры. К тому же Аське можно было, не боясь ничего, особенно предательства, рассказать обо всем, что произошло с Лианой за эти несколько месяцев. Рассказать искренне, не умалчивая и не недоговаривая, не переживая за то, что что-то может быть неправильно истолковано или дойдет до ушей кого-нибудь, кому знать это вовсе не обязательно.

В затхлой кладовой прошлого запахло свежим воздухом. Лиана перетряхивала полки, выкидывала старую рухлядь, протирала от пыли дорогие вещи, лишний раз убеждаясь в их ценности для себя, Лиана открывала двери и окна, впуская струю холодного настоящего, которое вместе с ней, как прихотливый старьевщик, отбирало весь протухший хлам, чтобы выбросить его на помойку, именуемую забвением.

Аська привезла с собой то, чего Лиане очень не хватало – чувство восторга и наслаждения каждой минутой существования, не отравленное никакими изысканиями больного мозга, нелепыми сомнениями или надоевшими воспоминаниями.

Это ощущения праздника каждой минуты было для Лианы настолько внове, что поначалу она даже растерялась: неужели все так просто?

Но Аська хохотала, Аська тормошила Яниса, Аська творила милые безумства, вроде исполнения песен на английском языке перед памятником Пушкину или игры в снежки на заброшенных аллеях Сокольников.

Под ее напором растаял даже всегда серьезный Макс, его глаза заблестели озорным светом, он точно так же, как и Лиана, словно впервые за несколько последних лет, обрел вкус к жизни, почувствовал всю неуловимую прелесть ее: в каждой пушинке пролетающего снега, в первом солнечном луче за окном, в улыбке случайного прохожего, в разъезжающихся лапах неуклюжего щенка, в высоком или низком небе над головой… Все имело значение, и в то же время ничего значения не имело…Наверное, это и была настоящая гармония…