Авантюристы. Морские бродяги. Золотая Кастилия (сборник) - Густав Эмар

– Тем паче было бы безумием пытаться выгнать его такими ограниченными силами, какими располагаем мы.

– Ба-а! Когда это мы считали наших врагов? Береговые братья все такие же, какими были в ваше время, господин д’Ожерон, поверьте. Каждый из них стоит десяти испанцев…

– Ах, почему не приходит Филипп? Он мог бы дать нам хороший совет.

– Филипп сказал бы вам то же, что говорю и я, господин д’Ожерон.

– Очень может быть, друг мой, но дело мы затеваем серьезное, и оно требует глубоких размышлений.

– Размышляйте, но не отказывайтесь от этой затеи. Клянусь вам: теперь, когда я знаю ваши планы, у меня просто руки чешутся! И если вы передумаете, ей-богу, я возьму остров без вас, это так же верно, как то, что меня зовут Пьер Легран и что я ненавижу испанцев! Не знаю, как именно я это сделаю, но сделаю все равно. И уверен, что обязательно добьюсь успеха.

Д’Ожерон расхохотался:

– Успокойся, горячая голова! Я не говорил, что отказываюсь.

– Ну и прекрасно!

В эту минуту в гостиницу вошел новый посетитель. Он помедлил у порога, бросив вокруг подозрительный взгляд, потом, увидев двух сидящих за столом людей, снял плащ и решительно направился к ним.

– А-а! – вскричал Пьер. – Вот наконец и ты! Здравствуй, приятель, – прибавил он, протягивая ему руку.

– Приветствую! – ответил пришедший сердито. – Что случилось? Ей-богу, дело должно быть серьезное, раз ты заставил меня прийти сюда, когда как я надеялся провести время в более приятном обществе.

Пьер расхохотался.

– В еще более приятном? – спросил он, указывая на д’Ожерона, который сидел, немного отодвинувшись в тень.

Филипп присмотрелся.

– Э-э! – весело вскричал он. – Если я не ошибаюсь, дорогой дядюшка, это вы?

– Кто же еще? – спросил Пьер насмешливо.

– Ты рад видеть меня, племянник? – спросил старик.

– Неужели вы сомневаетесь? – вскричал Филипп, бросившись в объятия, раскрытые ему д’Ожероном.

– Не сомневаюсь, – ответил тот с волнением, – я знаю, что ты меня любишь.

– Благодарю, дядюшка. Какой добрый ветер занес вас в наши края? Вы приехали у нас поселиться? Это был бы приятный сюрприз.

– Может быть, племянник. Не стану говорить ни да ни нет, это будет зависеть от некоторых условий.

– Что же это за условия, дядюшка? Предупреждаю вас, что я приму их с закрытыми глазами.

– Хорошо, но ты слишком спешишь.

– Почему же? Разве я не должен желать, чтобы вы жили со мной?

Говоря таким образом, он взял стул и сел между дядей и приятелем.

Филипп был красивый молодой человек лет двадцати шести, с гибким и стройным станом. В движениях молодого человека чувствовались сила и ловкость. Лицо его было изумительно красиво. Оно могло показаться даже женственным, если бы не горячий блеск его черных глаз, вспыхивавший при малейшем волнении, и выражение неукротимой решимости, которое оно тогда принимало. Несмотря на более чем простой костюм, во всей наружности молодого человека сквозило врожденное изящество, которое указывало на аристократическое происхождение.

Дядя с удовольствием рассматривал племянника и, по-видимому, не мог им налюбоваться. Молодой человек улыбнулся и, поцеловав старика, сказал:

– Почему вы не предупредили меня о вашем приезде, дядюшка? Нехорошо удивлять меня таким образом.

– Ты сожалеешь об этом, племянник?

– Напротив, только я бы предпочел, чтобы наша встреча состоялась иначе.

– Это было невозможно, Филипп. Мое присутствие здесь должно оставаться в тайне для всех, я приехал инкогнито.

– А! Это совершенно меняет дело!.. У вас, конечно, есть какой-то план?

– Да, – перебил Пьер, – и даже большой план.

– Надо же! Тебе уже все известно?

– Еще бы!

– Хорошо. Стало быть, дядюшка и мне скажет.

– Именно это я и собираюсь сделать, тем более что мне интересно твое мнение.

– Что бы это ни было, я с вами согласен, дядюшка.

– Ты же еще не знаешь, о чем идет речь! Какой ты легкомысленный, право! – ответил старик, улыбаясь.

– Это ничего не значит, дядюшка! Для меня очевидно, что вы не можете ошибаться. Теперь говорите, я вас слушаю.

– Вот в двух словах причина моего приезда: я хочу с помощью моих бывших товарищей взять Черепаший остров и прогнать оттуда испанцев.

– А! – вдруг осипшим голосом воскликнул Филипп и сильно побледнел.

В шестнадцати милях от Пор-де-Пе, среди великолепной, укрытой от морских ветров высокими лесистыми горами равнины, через которую протекает широкий ручей, возвышался очаровательный испанский городок, носящий название Сан-Хуан, где проживало тогда от четырех до пяти тысяч жителей. Местоположение сделало Сан-Хуан объектом нападений авантюристов, поэтому он был окружен земляными рвами и стенами, то есть казался достаточно укрепленным для того, чтобы сопротивляться атакам смелых соседей.

На главной улице города стоял дом из красного кирпича, с двойным крыльцом, башенками, украшенными затейливой резьбой, и широким двором, в центре которого находился колодец. В те времена, о которых идет речь, здесь была гостиница, которая теперь, конечно, уже не существует.

В день, когда начинается наша история, в восемь часов утра величайшее оживление царило в гостинице. Слуги входили и выходили, одни путешественники приезжали, другие уезжали, пеоны[24] седлали лошадей или же вели их к водопою, крики и ругательства смешивались в воздухе с живым говором, свойственным южным народам.

Среди этой суеты на двор въехал всадник, закутанный в широкий плащ. Один из пеонов, без сомнения поджидавший приезжего, быстро подбежал к лошади, схватил поводья и, когда всадник соскочил на землю, сказал ему на ухо вполголоса:

– В церкви Мерсед.

– Благодарю, – так же тихо ответил незнакомец, вложил золотую монету в руку пеона, прикрыл краем плаща лицо и, выйдя со двора, направился большими шагами к церкви, стоявшей чуть выше на этой же улице.

Как и все испанские церковные строения, церковь Мерсед в городе Сан-Хуан выглядела настоящей игрушкой и снаружи, и внутри. Если не считать двух закутанных в мантильи женщин, стоявших на коленях у алтаря и, по-видимому, истово молившихся, церковь была пуста. Незнакомец вошел в церковь, шпоры его сапог зазвенели о плиты. Женщины обернулись. Бросив на них быстрый взгляд, незнакомец прошел к исповедальне, находившейся в углу боковой капеллы. Там он сбросил с себя плащ, скрестил руки на груди и застыл в ожидании. Женщины, шепотом обменявшись несколькими словами, поднялись с колен. Одна пошла к двери, другая робко двинулась прямо к исповедальне, возле которой стоял молодой человек. В нескольких шагах от него она приподняла свою мантилью, и молодой человек смог увидеть восхитительное личико шестнадцатилетней девушки. Молодой человек почтительно поклонился и прошептал прерывавшимся от волнения голосом: