Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

Во-вторых, чистка негласного аппарата станет примером, который в будущем существенно осложнит агентурную работу. В-третьих, формально для такого разрыва обязательств, принятых на себя государством (пусть и тоталитарным), должна быть неубиенная правовая основа.

Поэтому решил до принятия соответствующего закона архивы Управления не открывать. Поскольку такой закон так и не приняли, архивы мы не раскрыли.

До сих пор не уверен на 100 процентов, что поступил правильно.

Трудности адаптации[153]

В первый же вечер, уходя около полуночи с работы, в вестибюле почувствовал густой запах табака и перегара, напомнивший дешевые пивнушки от Москвы до Дудинки на Енисее и Черского на Колыме.

Аки пёс рыскающий, вздернув нос, пошел на запах, а потом и на характерный неровный гул и оказался в столовой Управления. В клубах дыма колыхались багровые пьяные лица. Взрывы хохота перемежались истерическими выкриками. Постепенно сначала ближайшие из сидевших, затем те, кто был подальше, потом и остальные наконец заметили, что в дверях стоит ни много ни мало — заместитель Председателя КГБ СССР. Вид, думаю, у меня был несолидный. Я был просто обескуражен: уж чего-чего, а подобного от «рыцарей плаща и кинжала» никак не ожидал. Ну в шахтерских столовых такое, случалось, видел. В мячковском доме отдыха завода ЗИЛ — тоже. Но тут?!

Утром устроил «разбор полетов» и узнал, что мой предшественник Прилуков разрешил «расслабляться» в стенах Управления, дабы, занимаясь этим за его пределами, сотрудники не безобразничали и не попадали в неприятные ситуации во враждебной среде. Нужно сказать, что это были небезосновательные опасения. В первые же недели моей работы столкнулся с рядом крайне неприятных эпизодов.

То один сотрудник райотдела, «набравшись до изумления», фланировал в «костюме Адама» с табельным пистолетом Макарова по осевой линии крупной столичной улицы.

То два других в похожем состоянии устроили перестрелку с сотрудниками милиции.

Еще один пытался продать казенный автомат Калашникова (на его задержание в сквере у Большого театра пришлось выезжать самому вместе с руководившим собственной безопасностью В. Ч-вым).

С удивлением узнал, что существовала практика прикрытия подобных безобразий из стремления сохранить честь мундира.

Практику пришлось менять: в каждом подобном случае увольнения следовали незамедлительно. При наличии оснований материалы передавались в военную прокуратуру для рассмотрения вопроса о возбуждении уголовного дела. Затем отдельным приказом я ввел в Управлении «сухой закон».

Так что сначала нужно было восстановить нормальное психологическое состояние коллектива.

В первую очередь — решить вопросы структуры и кадров: «сохранять — ломать» и «увольнять — не увольнять», сформировать новую управленческую команду.

Затевать преобразования без понимания конечной их цели не хотел. Единственное исключение: будучи одним из авторов новой схемы территориального управления, сразу запустил процедуру приведения в соответствии с ней территориальных отделов. Заодно присматривался, кто начнет громче других протестовать против решения, подсекавшего возможность остаточного влияния компартии в городе.

Прибегать к массовым увольнениям и политической чистке рядов тоже не пришлось.

Во-первых, упомянутая комиссия, выяснявшая меру причастности московского Управления к путчу, представила к увольнению с дискредитирующей формулировкой руководителей Управления, хотя они (кроме Прилукова) не особо усердствовали в выполнении директив заговорщиков и больше транслировали и формально ставили задачи, нежели настаивали на безоговорочном исполнении. Но не уволить заместителей начальника Управления Алферова, Карабанова, Корсака, Кучерова было нельзя.

Во-вторых, поток рапортов об увольнении и так был весьма существенен.

В. К-ко:

Обстановка в Управлении в те дни напоминала, извините за банальное сравнение, растревоженный улей. Структура вроде бы сохранилась, задачи никто не отменял, но головы были заняты другим: уходы, перемещения по службе, предстоящие назначения. Все гудело: слухи, предположения, “верные” сведения, не выдерживавшие и часа. Наиболее предприимчивые “ковали” карьеру: откомандирования в другие структуры стали обычным делом. Наша служба тоже не была исключением. Кадры у нас были хорошие, поэтому пользовались спросом. Некоторые сотрудники успешно работали потом в Администрации Президента, аппарате Верховного Совета, Федеральной Службе охраны. Но сложилось не у всех. На память сразу приходит судьба одного опытного и честного офицера, который не выдержал обстановки в “коридорах власти” и через некоторое время выбрал стезю церковного старосты в одном из московских приходов.

В-третьих, усугубил ситуацию переход на окружную структуру отделов в Москве.

Е. Л-чев:

В 1991–1992 годах, когда шла реорганизация райотделов в окружные отделы, возникла еще одна проблема. Многие сотрудники, измученные бесконечными реорганизациями КГБ, отрицательно восприняли ликвидацию районных отделов и покинули службу. В некоторых отделах люди уходили, бросив сейфы с весьма серьезными документами и оружием, множительную и вычислительную технику.

В итоге пришлось ломать голову не над тем, чтобы разгонять сотрудников, а над тем, чтобы сохранить работоспособный кадровый костяк. Это, кстати сказать, мне и Степашину, чуть позже возглавившему Управление в Санкт-Петербурге, поставили в вину Литвиненко и Фельштинский в книге «ФСБ взрывает Россию»[154]: «Огромную роль в спасении КГБ от разгрома сыграли Евгений Савостьянов (в Москве) и Сергей Степашин (в Ленинграде). И тот, и другой пользовались репутацией демократов и… были сначала внедрены госбезопасностью в демократическое движение, а затем уж выдвинуты на руководящие должности… И хотя многочисленные штатные и внештатные офицеры КГБ — МБ — ФСК — ФСБ с годами ушли в бизнес или политику[155], структура в целом была сохранена именно благодаря Савостьянову и Степашину».

Замечу, что не «пользовался репутацией демократа», а был демократом по убеждениям и таковым остаюсь. А историю моего «внедрения в демократическое движение и выдвижения в новую спецслужбу» я подробно рассказал раньше. Тут авторы попросту соврали.

Важным козырем в рукаве было у меня и то, что заручился обещаниями Попова и Лужкова помочь в разумных пределах с решением социальных вопросов, главным образом, с выделением жилья из городских резервов. Об этом рассказал на первой встрече Музыкантский и позднее подтвердил я. Новость добавила сотрудникам эндорфина.

В наступающем призраке голодной зимы[156] мы смогли обеспечить продуктами семьи сотрудников Управления.

Е. Л-чёв:

Еще одним очень важным в то время аспектом работы хозяйственного отдела было обеспечение сотрудников продовольствием и промтоварами.

Для обеспечения мясом, сезонными овощами, растительным маслом, шампанским и винами к Новому году, А. Ф-сов и Е. К-цов регулярно отправляли “обозы”[157] из КАМАЗов и рефрижераторов в Воронежскую, Волгоградскую области и Калмыкию. За луком и мясом — Калмыкия, растительное масло и тушенка — Воронежская область, перец, помидоры, арбузы — Волгоградская область.

Потом большая часть распродавалась сотрудникам, меньшая шла в столовую и магазины.

В общем, напряженность среди сотрудников удалось ослабить.

Но, пожалуй, главное, что способствовало успокоению, было быстрое формирование руководства Управления, его коллегии.

Первым заместителем остался Анатолий Коробов. Его увольнения от меня тоже добивались, но тут я стоял намертво: мы превратим работу в постоянный хаос, если рядом первое время не будет человека, способного осуществлять повседневное управление коллективом, удерживать меня от ошибок и помогать принимать