Принц и Лишний - Кристина Юраш

Перед глазами тут же промелькнула интеллектуальная игра «Кто хочет стать миллионером?», причем я была уверена, что в соседнем павильоне обязательно должна сниматься передача «Кто хочет спать с миллионером?», откуда периодически выглядывают девушки, интересуясь, не выиграл ли кто заветный миллиончик?

На секунду я представила, что ремонт часов увенчался успехом и теперь на табло высвечивается счет на десяток миллионов. В мою пользу, разумеется. Алчный директор хватается сначала за сердце, потом за кошелек и почку. А вдруг все получится, и я смогу свободно заказывать себе смузи в джакузи и коктейль в постель, пока Гимней как от себя отрывает внутренние органы, сдавая их в заботливые руки черных трансплантологов и ищет покупателей на свою недвижимость? Я могу рассчитывать даже на три почки! Семья директора должна во всем помогать друг другу.

На моей груди сверкал орден Лиги Справедливости, за спиной развевались не то плащ, не то крылья, а в голове после фразы «рабы — не мы!» сразу же появлялись статьи КЗОТа, воодушевляя меня встать на защиту своей личной жизни.

Срок доверенности истекал через минуту. Жаль. Идея была хорошая, но все тщетно. Вот это действительно обидно. Судьба дала такой шанс, а я ничего не смогла сделать! У меня оставалось еще тридцать секунд, чтобы вернуть часы на место. Пока я карабкалась по стульям к заветному гвоздику, оставалось десять секунд. Стоя на шаткой конструкции, мне удалось водрузить часы на место и даже выровнять их горизонтально плинтусу. Я слезла со стульев, растащила их по местам, глядя, как доверенность в моей руке сгорает в невидимом огне.

Через секунду у меня зазвонил телефон, высветив нехорошее слово, емко и кратко характеризующее натуру моего директора. Я напряглась, ожидая услышать что-то вроде: «Кто разрешал тебе трогать часы?» — но вместо этого Гимней потребовал, чтобы я вышла на улицу вместе с собранным пособием по безалаберности.

Взяв коробку с подношениями, придерживая бедром дверь, я увидела крутую машину, которая сигналит мне фарами. Из водительской двери вытек Гимней, отобрал у меня коробку, поставил ее на капот, перешуршал все, выбрасывая мусор прямо под дерево и выгребая мелочь. Один букет цветов его почему-то заинтересовал. В букет цветов был вложен кошель, который я не заметила. Из кошеля появилась записка, портрет и несколько золотых, тут же упавшие в карман бога Искренней и Бескорыстной Любви.

В моих руках оказались портрет и записка. На портрете был изображен синеокий брюнет в шапочке с пером а-ля Гамлет. Было что-то недоброе в изгибе его бровей, в легкой полуулыбке, хотя в целом он производил вполне приятное впечатление. Природа так старательно трудилась над лицом этого жениха, что мне стало интересно, где она, собственно, отдохнула? Были у меня нехорошие подозрения, но, поскольку портрет был только до середины груди, определить на глаз точное место отдыха матушки-природы не удалось. Может, он ростом не вышел? Или у него ноги кривые, словно бедолага родился и вырос в седле? А вдруг верхние полушария с завидным постоянством и упорством находят приключения на нижние? Или у него периодически сносит крышечку? Просто у меня сложилось впечатление, что нормальные мужики в Азерсайде пристроились и без моего участия. А все, что осталось, — тяжелый случай, срочно требующий божественного вмешательства.

Все расставила по своим местам записка. Завтра у какой-то там принцессы день рождения, в связи с чем ее родители искренне молят бога Любви на один день ниспослать ей ее идеал мужчины, в природе не существующий, но тем не менее искренне обожаемый их дочуркой. За это согласны «отзвенеть» благодарностью.

— Чьей-то принцессой я еще согласна побыть! — возмутилась я, снова глядя на портрет. — Чьим-то прекрасным принцем — нет! Категорически!

Гимней завелся во всех смыслах этого слова. Пока рокотал мотор его иномарки, он высказывал мне все, что обо мне думает, в открытое окно. В результате, облив меня не только моральной грязью, но и содержимым ближайшей лужи, Бог Искренней Любви умчался вдаль, отблескивая красными огоньками габаритов на мокром асфальте. Разгневанная, как валькирия, желая ему ведро гвоздей в покрышках, гайцов на пересечении двойной сплошной, «писем счастья» от скрытой камеры, я влетела в офис, от души хлопнув дверью.

Часы пробили шесть и… упали вниз, разлетевшись со звоном на запчасти. Дырка от гвоздя отсвечивала белой штукатуркой и пробитыми обоями, одинокая шестеренка прикатилась к моим прогнувшимся от неожиданной слабости ногам. Я быстренько взяла мусорный пакет и стала ползать, собирая запчасти, шаря трясущейся рукой под диваном, вынимая оттуда с пылью и грязью очередную деталь. Нет, ну можно завтра сделать невинное лицо и сказать, что они сами упали… Но тут же я представила, как меня увольняют, выгоняют на улицу, звонят бывшему, сдают все мои адреса, телефоны, явки, пароли… И так до тех пор, пока мне не наступит крышка. Но это — не самое страшное… Самое страшное, что из-за часов я могу лишиться единственной радости…

С мрачным настроением и четкой уверенностью, что было обнаружено далеко не все и половина запчастей по закону подлости все еще пылится в укромных уголках, шурша мусорным пакетом, я отправилась на встречу со своей «радостью». Я не просто опоздала. Я еще и обнаглела.

Поднявшись по ступеням, я открыла дверь.

— Душа моя, ну разве так можно? — спросило меня обидчивое чудовище, поглядывая на часы, которые показывали полседьмого. — Почему ты заставляешь меня переживать? Неужели мне придется смириться с тем, что Любовь всегда приходит не вовремя?

«Ага, сейчас он расскажет о том, как из-за опоздания посмотрел внутри всех чудовищ в надежде, что тебя не съели на боевом задании!» — неприятно усмехнулся Идеал, отворачиваясь.

— Давай я подарю тебе часы, чтобы ты носила их с собой? — со вздохом спросил Иери. — А если ты будешь на них смотреть хоть иногда, я буду счастлив… Ты могла бы предупредить, что задержишься… Ты видела, душа моя, который час?

— Сейчас посмотрим! — мрачно заметила я, чувствуя, как над моей головой парит незримая тучка, поливающая меня холодным дождиком, который стекает липким потом по моим вискам. Я развернула пакет, ужасаясь его содержимому. — Без пяти минут мне крышка…

Я потрясла мусорным пакетом, который мелодично прозвенел запчастями, вкратце обрисовывая ситуацию. По просьбе заинтересованного зрителя, я высыпала на ковер все, что мне удалось собрать, всхлипывая от безнадеги и оплакивая рабочее место.

«Это лишняя деталь, ее выбросить не жаль!» — пропел песец, когда я рассматривала какую-то шестеренку, прикидывая, к чему бы ее примостить.

— Душа моя, — чудовище слезло ко мне на ковер и село рядом, глядя, как я пытаюсь надеть на какой-то штифт все, что на него налезает, вспоминая принцип детской пирамидки. — Не надо так расстраиваться…

— Еще бы! — всхлипнула я. — Если директор узнает, мы с тобой больше никогда не увидимся…

Меня прижали к себе, осторожно целуя в мокрые щеки, пока я пыталась присобачить стрелки к чудом уцелевшему циферблату. Повертев их пальцами, я поняла, что дело — дрянь.